Лев Лещенко, неофициально

— Лев Валерьянович, в одном из интервью вы сказали, что вам предлагали стать директором школы манекенщиц, но вы отказались, потому что, по вашим словам, если бы согласились, то все занятия наверняка были бы сорваны. Что вы имели в виду?

— Это какие-то инсинуации. Я никогда не собирался держать школу манекенщиц. Я не считаю себя большим специалистом этого дела. Высокую моду люблю, иногда хожу на показы. На конкурсы красоты смотрю как обыватель, которого волнует эстетика тела. Несколько раз был членом жюри «Мисс Москва» и «Мисс Россия». Но в принципе с этим бизнесом я никак не связан.

— И поступи такое предложение, вы бы отказались?

— Да. Во-первых, это очень большой труд. Во-вторых, пусть меня простят люди, занимающиеся этим делом, у нас в стране оно стоит копейки. Возможно, кого-то это устраивает. У меня есть другая творческая жизнь, и мне ее достаточно.

— Как вы относитесь к женщинам вообще – любите, ненавидите, безразличны к ним?

— Я трепетно отношусь к тем женщинам, с которыми общаюсь. В частности, к моей второй жене. У нас очень теплые отношения. Я женился по любви. Это был затяжной роман, он принес много радости и много волнений.

Что касается остальных женщин, я их очень люблю. В каком плане? Я рос без матери, и для меня каждая женщина – всегда что-то особенное. В одной я вижу мать, в другой – сестру, в третьей – любовницу. Я им безумно симпатизирую и так же сильно уважаю их.

— Насколько я знаю, история знакомства с вашей второй женой очень романтична?

— Мы познакомились в Сочи во время моих гастролей. Случайно столкнулись в лифте гостиницы «Жемчужина». Уже тогда меня многое не устраивало в личной жизни, и не то чтобы я наметил какие-то ориентиры, но все же… У каждого мужчины есть свой идеал любимой, и втайне, в романтических мечтах, все представляют женщину, с которой хотят быть рядом. И вот я встретил ее. Ирина показалась мне интересной и загадочной. К тому же она не знала меня как артиста, поскольку в то время училась на дипломатическом факультете Будапештского университета, а еще раньше жила с отцом в Германии. Неудивительно, что она «прошла» мимо моей персоны. Именно это меня и подкупило, потому что в 75-м, когда мы познакомились, я был уже достаточно популярным человеком. На меня смотрели как на звезду. Естественно, часто я не мог понять, насколько такое отношение искренне. И в этом смысле незнание Ирины определило начало наших отношений. Более того, она была независима от меня – находилась в своем свободном зарубежном полете, имела право выбора… И я был счастлив, когда она выбрала меня.

— Кроме того, что вы женились по любви, я знаю, что вы придерживаетесь о своей жене весьма высокого мнения. За что вы цените ее?

— Она женщина с характером. Лет двадцать назад бросила курить, проделав над собой серьезный эксперимент. Но главное в том, что у нас налажен хороший контакт, и она никогда не задает мне вопросов о моей личной жизни. Мы доверяем друг другу, а она человек очень тактичный. Плюс ко всему она безропотно приняла мою жизнь артиста и ушла из аспирантуры МГУ, где готовила диссертацию по экономике зарубежных стран.

— Как вы относитесь к пародиям Винокура в ваш адрес?

— Положительно. Считаю их элементом игры, позволяющей человеку смотреть на себя со стороны и не задирать нос. Когда артисту говорят, что он достиг совершенства и стал недосягаемым идеалом, он кончается как личность.

— Эпиграммы на вас писали?

— В основном — ласковые. Никто не высмеивал меня зло. Наверное, потому что я мягкий и добрый. Меня иногда спрашивают, неужели у вас нет врагов? У меня их действительно нет. Я исповедую такой принцип: если общаюсь с человеком, принимаю его целиком, со всеми недостатками. Если мне кто-то не нравится, этот человек исчезает из моей жизни.

— Из всех прежних звезд эстрады, ныне существующих, вы, пожалуй, одна из самых долгоиграющих. Не устали?

— Кобзон и Пьеха впереди меня. Откровенно говоря, сегодня я не такая уж и звезда. Однако на улице пока узнают.

— Значит, помнят и любят…

— Помнят и любят. В ресторане из кухни выглядывают поварихи, в магазине – собираются продавщицы… Раньше это внимание было назойливым. Теперь относятся гораздо спокойнее. Появилось уважение к личности. В былые времена гаишники могли отобрать права, нагрубить – мол, ездят тут всякие. Последние годы я таких случаев не припомню. Остановят машину – а, так это Лещенко?! Берут под козырек, советуют правильнее водить машину, да еще и спасибо говорят.

— Вы принимаете участие в съемках фильма «Старые песни о главном», появляетесь на сугубо молодежных вечеринках. Хотите снова напомнить о себе?

— Безусловно. Совсем не случайно я преподаю в Гнесинском институте на эстрадном факультете. От талантливых людей я никогда не отказываюсь. Через них получаю новую информацию, рождаются новые творческие идеи. Я переживаю с ними вторую молодость.

— Что для вас важнее, стихи или музыка?

— В отечественной песне важнее стихи. Почему? Ни в одной стране мира не пишут записок: сделайте тише музыку — не слышно слов. В молодости я думал, что ритм и забойная мелодия определяют все. С возрастом пришел к мысли, что самое главное – слово.

— Как вы получили «День Победы»?

— Песня была записана женой Тухманова Таней Сашко. Она певица, и поэтому хотела исполнить ее сама. Большие начальники послушали «День…» и сказали, что это, извините, порнография. Потом ее взял Леня Сметанников, артист Большого, но она все равно не шла. Предложили мне. Женя Широков, главный редактор радиостанции «Юность», уговорил Тухманова. Давид дал мне клавир, и с ним я уехал на очередные гастроли. Договорились, что я попробую, если получится, запишем. И когда я впервые исполнил ее на концерте в Алма-Ате, зал неожиданно встал. С людьми творилось что-то невероятное. У меня не было еще песни, которая бы так взрывала аудиторию!

Дело было в апреле. После концерта немедленно звоню Тухманову – песню никому не отдавай. Запись будет. А он отвечает: Лева, прости меня, праздник на носу, ее уже взяли на праздничный «Огонек». Исполнитель – Сметанников.

Спел он неважно. Отношение к песне было прохладным, и полгода после премьеры она пылилась на полке. До 10 ноября, когда страна отмечала День милиции. Меня пригласили выступить перед сотрудниками МВД. На предварительном прослушивании был заместитель Щелокова (министра внутренних дел – ред. ), еще какой-то дядька, отвечавший за организацию милицейского праздника. Я заявил им песню. Дескать, год 30-летия Победы, милиция тоже не стояла в стороне и все в том же духе. Посомневались, но прослушали и дали «добро». На концерте «День Победы» имел фантастический успех! Его услышала вся страна, эфир был прямым…

— В прежние времена вы были обласканы властью, имели привилегии?

— Никаких привилегий не было. Лично для меня это было унизительное время. Например, могли вызвать попеть на даче у какого-нибудь крупного чиновника. «За кулисами» накрывали небольшой стол, клали пару бутербродов и ставили стопку водки.

От государства я не получил ничего, и за все приходилось платить самому. Причем заставляли выпрашивать. Машину просил, мебель просил, икру и сырокопченую колбасу просил. А сколько я обивал порогов, чтобы купить кооперативную квартиру?! Отвратительное состояние, когда имеешь возможности устроить свой быт, но везде надо унижаться.

— И вы никогда не отваживались на скандал с власть имущими?

— Сколько угодно. Вместе со Славой Добрыниным сделали 50-минутный музыкальный фильм к Олимпиаде-80 «От сердца к сердцу». Там все танцуют, поют, счастливы и раскованы. Его не пропустили. Ну что вы, сказали чиновники, это невозможно: Добрынин – не член Союза композиторов. Далее, мы снимали ролик втихаря от главного монополиста, музыкальной редакции студии «Экран». Те узнали и пожаловались председателю Гостелерадио Лапину. Чем и вызвали большой скандал: Лещенко без ведома редакторов что-то там снимает. И Лапин наложил свою лапу. Не помогло даже то, что мы были с ним в хороших отношениях. Два раза помогал ему, вместе ездили по его депутатским делам, пили водку с кем надо. Жесткий был руководитель, нелицеприятный.

— Может, вы не вписывались в стандарт?

— Стандарт был, и он определялся сверху. Для этого надо было изображать из себя образцового советского человека. Что касается меня, я был молод, улыбчив, симпатичен. Русский парень с плаката «Вступайте в ряды ДОСААФ». Честно говоря, меня это немного подпортило: из меня пытались вылепить псевдогероя, хотя на самом деле я романтик. Возьмите любой из моих дисков. Что вы там вы найдете? «Ни минуты покоя», «Белая береза», «Татьянин день», «Родная земля» — все лучшее из моей лирики.

— Конфликты по поводу песен тоже были?

— Однажды в компании, где присутствовали и журналисты, отмечали Новый год. И вот показывают меня по телевизору, я исполняю песню Ханка и Харитонова «Лунные качели». Был там некто Абрамов из «Правды». Типичный коммунистический засранец. Спрашивает меня: а что это за образ такой, лунные качели? А кто его знает, отвечаю. Нравится, вот и пою. Вскоре в газете появляется разгромная статья о сомнительном влиянии некоторых песен на непоколебимое сознание наших граждан. Запись тут же была стерта, как и десяток других, названных в заметке.

А сколько хороших песен не утверждали? Собираюсь на международный фестиваль в Сопот с песней «Родная земля». Главный редактор музыкального вещания телевидения Шалашов со товарищи слушают меня. Вижу, недовольны. И вправду, Шалашов изрекает – что за песня, не могли найти получше? С горем пополам утвердили. В Польше, напротив, она была принята хорошо. После Сопота предложил ее на заключительный концерт «Песни года». Тот же Шалашов категорически запретил даже вспоминать о ней. Я к Лапину – это что за произвол? Знаешь, сказал он, там есть нежелательные восточные интонации. Какие еще интонации? Еврейством отдает, поясняет Лапин, слышится скрытый призыв земли обетованной… Да и мелодия надоедливая. Как я ни бился, а не пропустили. Наверное, если вспомнить все похожие случаи, интервью будет состоять только из них.

— Видимо, все оттого, что вы, как и полагается таланту, однажды проснулись знаменитым, да не с той ноги встали?

— На ноги я становился долго и трудно. Мне помогли многие люди, и огромное им спасибо за это. А знаменитым меня сделала песня «За того парня». Это был Сопот-72. Впрочем, очки набирал очень медленно, постепенно. Это сегодня можно за полгода стать популярным. Только надолго ли ее хватит, такой популярности?

— Каждый известный артист рано или поздно начинает болеть звездной болезнью. Как пережили ее вы?

— Такого диагноза у меня не было. Я всегда стеснялся пристального общественного внимания. В ресторане забивался в угол, на улице надевал очки, в магазине поднимал воротник пальто. У Брижит Бардо есть книжка «В стеклянном доме». Известность – как раз такое ощущение. Образно говоря, не можешь нормально ни сесть, ни встать. Все время под прицелом чьих-то глаз.

— Как у вас складывались отношения в мире эстрады?

— Не могу сказать, что это был клубок целующихся змей. Было много добрых отношений. Мы, старшее поколение, всегда стараемся наладить контакты между молодыми исполнителями, помочь им в этом. Меня приглашают на свои вечера Дима Маликов, Володя Пресняков. В свое время хорошо общался с Филиппом Киркоровым. Конечно, всегда найдутся люди из второго или даже третьего эшелона молодняка, которые злобствуют на собственные неудачи и борются за место под солнцем далеко не творческими методами.

— Похоже, локтями и злым языком вы не работали. Ваше имя принесло вам состояние?

— Популярность дает много возможностей для общения с разными людьми, в том числе и на самом высоком уровне.

— Что пугало вас больше всего в старые добрые времена?

— Беззаконие. Помню, меня, Винокура, Пугачеву и Ротару полгода трясли за то, что мы давали левые концерты, стращали тюрьмой, чтобы другим было неповадно. Потому что в творчестве все должны были равняться на некий усредненный эталон. Вылез – получи по шапке. Тогда одна партийная команда «фас» могла решить все.

— Что вас пугает сегодня?

— Теперь я ничего особенно не боюсь, кроме двух вещей. Это тлеющая война в Чечне и возможность, пусть и чисто умозрительная, прихода к власти новых коммунистов. Люди все забыли и снова хотят под их ярмо. Политиканы набирают силу за счет пенсионеров, которых в стране 60 процентов. Стареем, братцы…

— Вы ездите на «Мерседесе», у вас интересная работа. Вы причисляете себя к «новым русским»?

— Я нормальный русский, который наконец-то получил возможность нормально жить.

— Когда-то вы были дружны с Ельциным?

— Был у него на дне рождения. Сидели, общались. Б.Н. человек без фанаберии, сильный и волевой. Скромный. К вам одна просьба — напишите о том, что я вам рассказал, коротко. Знал президента, бывал в семье – и все. Почему вспомнил об этом? Однажды журналисты спросили, был ли я знаком с Брежневым. Да, был знаком. А с нынешними политиками? Знаком. На следующий день в газете появляется заголовок: «Он обедал у Брежнева и Филатова (бывший руководитель администрации Президента – ред )». Это ссорит с людьми.

— Что вы любите делать в свободное время?

— Могу поиграть в теннис. Или посидеть в ресторанчике с друзьями. Пойти на концерт или на спектакль. Появляюсь там, как правило, один. Иногда с кем-нибудь из близких друзей.

— А жена тем временем злится, что вы заставляете ее проводить вечер в одиночестве?

— Бывает, ходим вместе, если что-то ее интересует. Нашу эстраду она терпеть не может, а мне это надо знать как профессионалу. Впрочем, она ходила на Стинга и Элтона Джона.

— Наташа Королева нахваливала вас как отличного строителя…

— Если бы я был таковым. Взялся строить дачу. Фирмачи обещали сдать дом под ключ. Деньги взяли, но только после моей угрозы штрафных санкций приступили к делу. У Наташи была похожая история, но она поступила умнее. Недоплатила нашим, пригласила каких-то заморских специалистов, и они поставили ей дом в два счета.

— Вас когда-нибудь грабили?

— Да, угнали «Волгу». Но я перенес утрату спокойно, поскольку деньги меня никогда сильно не интересовали. Расстаюсь с ними легко. Когда есть, трачу, когда нет, думаю, как заработать.

— Представьте, что в вашем доме случился пожар. Что вы будете спасать в первую очередь?

— В первую очередь я буду спасать свою жену.

Александр Сидячко

Журнал «Аэропорт»

Июнь 2006

Комментарии закрыты.