Дока
В большом загородном доме проживает джек-рассел-терьер по кличке Дока. У него много свободного времени, много игрушек, к нему в гости приходят известные артисты, миллионеры, журналисты. А всё потому, что он вытащил счастливый собачий билет – его выбрал из всех его собратьев мэтр нашей эстрады певец Лев Лещенко.
All exclusive, или «Чтоб я так жил»
– Лев Валерьянович, судя по поведению, ваш Дока серьёзно считает, что мир вертится вокруг него. Кто же для него авторитет в доме?
Л. В.: — Забирал его у заводчицы из квартиры я. Моя жена Ира его кормит, делает нужные уколы, а бежит он всё же ко мне.
– Значит, он понимает, что выбрали его вы?
Л. В.: — В детстве я жил в Сокольниках в коммуналке, там у нас были кошки. А вот когда мы с Ириной уже жили в Крёкшине, у нас был пудель Вилли. В четырнадцатилетнем возрасте он тяжело заболел и умер. Мы с трудом пережили эту потерю, Ирина долгое время места себе не находила. Прошло лет десять, я говорю: «Давай собаку заведём!» Она ни в какую не соглашается. И в это время вышел фильм «Маска» с невозможно очаровательным псом. Я нашёл клуб джек-рассел-терьеров, мне сказали, чтобы я приехал по такому-то адресу, там есть новорождённые. Через два месяца я еле уговорил Ирину поехать и посмотреть щенка. Приехали, он сразу бросился к Ирине.
Ирина: — Нет, нет, всё было не совсем так! Все щенки как сумасшедшие носились по комнате, а «наш» лежал — самый толстый, первый. И я подумала: «Ах, какое счастье, что он такой спокойный». А оказалось, что это не спокойствие… Он потом как начал всем на свете болеть! Пришёл врач и рассказал, что все его однопомётники «зацвели». Все оказались аллергиками.
Л. В.: — Мы из-за него всю зиму жили в Крёкшине, а не в квартире на Ленинском проспекте, чтобы он жил на природе, в экологическом комфорте. Один раз даже вывозили в Сочи, думали, что ему там будет хорошо, он увидит море, будет дышать морским воздухом… У нас в Сочи небольшая квартира, а балкон выходит во двор цирка. И мы ежедневно были зрителями одного и того же представления: как только медведи в клетках зарычат — Дока тут же выбегает на балкон, и шерсть дыбом! А какую лужу он оставил на балконе в знак протеста — ступить было негде!
– А на вас его замашки агрессора распространяются? Он вас может укусить?
Ирина: — Ещё как! Во-первых, мне приходится ему раз в неделю делать уколы, во-вторых, он терпеть не может никакого насилия над собой — характер у него невероятно свободолюбивый. Поэтому мы были так удивлены, когда вы взяли его на руки. Это был такой невероятный пример послушания…
– Скажу по секрету: потом, когда вы не видели, он всё же меня тяпнул.
Л. В.: — Это характер… Меня он не кусает, но, когда подходишь к его люльке, где он сейчас спит, сразу огрызается, рычит, защищает свою прайвэси. Здесь, в столовой, он днём отдыхает, а ночью спит со Светой (домработница. — Прим. ред.) в одной кровати. Придёт, попрощается — и к Свете. У них любовь! Но мы не ревнуем. Мы рады, что они нашли общий язык и радуют друг друга, нас ведь часто не бывает дома.
– Когда вы поняли, что у Доки точно серьёзное заболевание, а не временные детские болячки?
Ирина: — В два года. У него началась экзема, и мы его обследовали на пищевую аллергию. Сделали соскоб и пробы, установили, что у него аллергия на микроскопического клеща, которого невозможно уничтожить. Сделали ему специальную вакцину, которую я хранила в холодильнике, разводила и целый год раз в неделю делала ему уколы. Он сопротивлялся, кусался, но только после года стало ясно, что всё это не помогает. Это повышенная реакция иммунной системы. Мы принимали препараты, которые назначают после трансплантации органов, всё бы хорошо, но после этого у собаки стали «садиться» почки.
– Вот вы себе заботу купили!
Л. В.: — Да уж… Такой оказался болезненный мальчик: то у него вторичное воспаление, то аллергия, то одно, то другое…
– Зато, судя по имени, у него есть другие достоинства, ведь «дока» означает «знаток, мастер своего дела».
Л. В.: — Нам не пришлось долго приучать его к порядку, Ирина положила пелёнку с запахом на первом этаже и собаку там же оставила. А когда мы пришли, то на пелёнке было пятно. Ирина восхитилась: «Ну, ты — дока!» Так нашлось ему имя, а по паспорту он записан как Денвер Лив Кроули.
Вообще он парень смекалистый. Однажды я купался в бассейне, а Дока бегал вдоль бортика и упал в воду. С тех пор он унял свой темперамент и спокойно наблюдает за «папой» на берегу. Но без небольших разрушений всё же не обошлось: дома он погрыз все ножки стульев и всё, что находится на нижнем ярусе. Купили ему игрушки, он стал с ними играть, но теперь они разбросаны по всему дому. Когда у него возникает желание погулять во дворе, он начинает пищать, и мы его выпускаем. А когда нагуляется, садится у двери и лает. Он вообще умеет издавать много разных звуков, и мы все их различаем и понимаем.
– Как Дока себя ведёт со своими хвостатыми товарищами?
Л. В.: — Он совершенно не социализированный. Неприлично себя ведёт, вывести его «в свет» не представляется возможным, ни с кем не общается, на всех кидается. С кошками и дворниками не дружит, заливается лаем. Зато охотник знатный — жабам и кротам лучше ему не попадаться.
Малый серебристый панк
– Это же не первая ваша собака. Вы точно так же его воспитывали, как и предыдущего — пуделя Вилли?
Л. В.: — Не-ет, у пуделя был хендлер, который его обучал и готовил к выставкам. А с этой собакой сразу стало ясно, что она исключительно для семьи. Но тем не менее он очень смышлёный: если его чем-нибудь прикормить или пообещать угощение, он сделает всё что угодно. Он знает команды «Сидеть!», «Лежать!», «Нельзя!», «Фу!», есть команда «Балет!», есть ещё — «Гранд балет!». Он вытягивается в высокую свечу, но для этого его надо после чем-то угостить.
– А как Вилли появился в вашем доме, поклонницы подарили?
Ирина: — Просто приятельница предложила нам щеночка малого серебристого пуделя, он только-только народился. Необыкновенно игривый был щенок. В 1980-е годы это была редкая порода. Я когда его взяла, то даже не знала, что собак этой породы надо стричь, была уверена, что они сами по себе такие роскошные. Стала возить его по собачьим парикмахерам, наблюдала, запоминала… Потом купила машинку, ножницы и стала сама практиковаться. То под панка Вилю подстригу, и он ходит у нас, как певица Грейс Джонс, то «кукурузкой», то бока шире, то бёдра… Очень творчески подходила к процессу, меняла стрижку под настроение! Особенно прекрасно выглядел Виля, когда у него была круглая голова и срезанная макушка.
В гости к Мао Цзэдуну
– Лев Валерьянович, а у вас никогда не было планов завоевания мировой сцены?
Л. В.: — Ну, для оперной сцены у меня просто не хватило бы материала, а для камерной музыки — вполне мог бы… Я мог бы петь Брамса и Шуберта, но в моё время это было никому не нужно. В конце концов, я благополучно жил за счёт того, что у меня было несколько хитов: «Не плачь, девчонка», «Ни минуты покоя», «Соловьиная роща». К тому же я много работал на радио, со мной рядом было пять оркестров с дирижёрами: Геннадий Рождественский, Дмитрий Шостакович, Борис Карамышев, Юрий Силантьев, Вадим Людвиковский. В то время пел великий певец Муслим, который мог петь и оперу, и эстраду.
Все мы получили классическое вокальное образование: Иосиф — окончил Гнесинку, Хиль — консерваторию, Серёжа Захаров и Юра Гуляев — тоже консерваторию. Тогда надо было лет восемь поучиться, потом тебя выбрасывало в жизнь, происходила профессиональная селекция. Если взять за основу мою жизнь: два года в самодеятельности, три года в ансамбле, пять лет учился и только через десять лет я получил премию на фестивале «Золотой Орфей», а потом в Сопоте.
– Сегодня в этом плане проще — можно после одного удачного выступления на ТВ в одно прекрасное утро проснуться знаменитым…
Л. В.: — Всё, что быстро приходит, то быстро уходит, такая слава — продукт скоропортящийся. Академическое образование никому никогда не мешало. Я не верю, что можно стать потрясающим футболистом, играя, условно говоря, в команде «Урожай».
– Благодаря своему певческому таланту вы объехали много стран, успех вёл вас по всему миру. Что запомнилось?
Л. В.: — Мне приходилось петь на чешском языке, на немецком. Даже китайцы меня понимали! У меня был случай, когда я ужинал с китайским атташе: мы стали говорить о задачах Коммунистической партии, и он мне такого наговорил!.. Потом я поднял бокал и произнёс тост по-китайски: «Без Коммунистической партии нет нового Китая». Он побелел. Это были слова из песни, которую я, как попугай, выучил. А он-то подумал, что я владею китайским и его, вероятно, сдам. Я ему говорю: «Не переживайте, я ещё и «Подмосковные вечера» на китайском знаю». Тогда он засмеялся и сказал, что я могу в любое время приехать в Китай и быть самым желанным гостем и что Мао Цзэдун — его друг. Но мне одного раза было достаточно.
Были другие интересные поездки, например, в Японию в 1973 году. Это взрыв электроники, там идёшь по улице, и два километра — одна радиоаппаратура! И ничего не повторяется! Я, конечно, оттуда привёз звуковую аппаратуру и часы «Сейко» — в Союзе это была огромная редкость и ценность по тем временам.
Но я за границей бы не прижился… Да, здесь меня узнают на улицах, что иногда не очень удобно, но я надеваю солнцезащитные очки, бейсболку и иду вперед!
Макарова Елена, С_№4-2012 www.animalpress.ru
