Лев Лещенко: «Высоцкого в олимпийскую деревню не пустили»

Автор: / Категория: 2010-2017 / Отзыввов: Комментарии к записи Лев Лещенко: «Высоцкого в олимпийскую деревню не пустили» отключены / Опубликовано 10 лет назад

 

205332Лещенко отвлекся, взял телефон. Посмотрел поверх очков:

— Извините, это важно. Привет, Саша, я о тебе сегодня вспоминал. Поздравляешь? Спасибо, но это будет 1 февраля. Я абсолютно убежден, если не улетишь никуда, ты должен меня поздравить. Как иначе? Какой-нибудь хороший романс под гитару. То, что ты делаешь великолепно…

Лев Валерьянович обернулся к нам:

— Саша Малинин звонил. Давайте ваш блиц, а то я что-то разговорился.

До этого Лещенко долго рассказывал о баскетболе. Даже заметку показал, написанную собственной рукой. Ну а блиц растянулся еще на час.

* * *

— Для меня баскетбол — отдушина, — сказал народный артист России и почетный президент «Триумфа». — Больше, чем хобби. И дома, и на даче стоит «тарелка» — постоянно включен баскетбольный канал. По телевизору всегда предпочту его эстрадному концерту. В эстраде я все знаю, все видел. Все сделал. Конечно, там моя жизнь — ее не брошу, пока голос есть и зрители ходят… Раньше артисты дружили со спортсменами — а сейчас не представляю, чтоб Билан, Лазарев, Киркоров общались с футболистом.

— С каким человеком из мира спорта вам особенно интересно говорить не о спорте?

— С Евгением Гомельским. Никита Симонян — редкий умница. С Валей Ивановым, пока не заболел, наслаждение было разговаривать. Изумительные отношения были с Володей Савдуниным. Алексей Парамонов вообще в курсе всего на свете. Знает и эстраду, и оперу. Старая гвардия очень хорошо готова интеллектуально.

— А нынешняя гвардия вам как?

— Вижу Слуцкого в КВН — мне приятно. Значит, не зацикливается. А молодежь сегодня наденет наушники, и ничего им не надо. Ни театра, ни книг.

— Если выбирать между матчами «Триумфа» и футбольного «Динамо» — на чем остановитесь?

— Конечно, на баскетболе. Хотя на футбол хожу со Славой Добрыниным. Между прочим, и «Триумф» мы поначалу назвали подмосковным «Динамо». Но поняли, что как-то абстрактно получается.

— Почему?

— Есть «Динамо» в Москве — а зачем оно области? Люберцам нужна именно своя команда, только тогда народ пойдет. В городе много спартаковских поклонников. Как им болеть за «Динамо»?

— Вы — почетный президент «Триумфа». Личные средства в клуб вкладываете?

— Время от времени. Если всплывают «горячие» моменты. Вот в прошлом году наступила засада — я дал 250 тысяч долларов. 200 мне вернули. Иногда фанатам помогаю с поездками. Недавно они отправлялись в Нижний Новгород, денег не было. Три автобуса — за мой счет.

— Сколько это стоит?

— 3 — 4 тысячи долларов. Пару раз выписывал премиальные. Если хорошая игра — пятерку, десятку. Когда Паша Спиридонов порвал крестообразную, я сказал: «Везите хоть в Америку — все оплачу». Но возможности «Триумфа» ограничены. Создавал команду мой друг Еремин, он набирал игроков. Потом стало ясно: мы не в состоянии отвечать на его баскетбольные претензии. Не тот бюджет. Я объяснил: «Стас, будем брать игроков поскромнее, задачи ставить помельче — и тренер «Триумфу» нужен скромнее…» Договорились с Хомичюсом — тот пошел на очень небольшую зарплату. Хотя имел лучшие предложения.

— Почему пошел?

— Идея понравилась. Принцип «Партизана», который играет исключительно своей молодежью. У нас, правда, какая ситуация? Найдем игроков, и вдруг — ба-бах, крадут баскетболиста. Вяльцев, Лиходей заиграли — утащили. Та же история с Рашем, Бремером. Если бы Вася Карасев не был сейчас вторым тренером — сына его точно сманили бы. Зато селекция у «Триумфа» отличная. Взяли из «Виллербанна» Джефферсона — считаю, он сегодня лучший четвертый номер в России. Канадца Лэндри отыскали в чешской второй команде. Кулагина — в Нижнем Новгороде. Он мальчишка немножко шебутной — так его там просто уничтожали. Совершенно незаслуженно. Говорили, что бухает, какие-то пивные бутылки приплели… Прессовали, чтобы не давать играть.

— Баскетбол — любовь с детства?

— Вчера ехал на встречу с Собяниным в Восточном округе — и специально прокатился через Сокольники. Я там вырос. Учился в 368-й школе. Два класса переоборудовали под спортивный зал. Вместо баскетбольных колец — обода от стульев. Мячик кирзовый, со шнуровкой. Таким был баскетбол моего детства. А потом переехал в дом на Войковской, где жили одни динамовцы. Напротив нас в коммуналке поселились легендарный хоккеист, первый олимпийский чемпион Валя Кузин, игрок сборной СССР по баскетболу Витя Власов и футболист Алекпер Мамедов. Алик был холостой — пока я учился в девятом классе, ухаживал за моей девушкой.

— Результативно ухаживал?

— Нет. Встретились пару раз, и все.

— До мордобоя с Мамедовым у вас не дошло?

— Ну что вы! Где он — и где я?

— Спорт вы не бросили?

— Наоборот. Отправился на «Динамо», меня приняли в баскетбольную секцию. Стучать мячом к тому времени немножко умел.

— К вашим тогдашним соседям ходили интересные гости?

— К Кузину приезжал Лев Яшин. У матери моего друга была газовая гангрена, она передвигалась в инвалидном кресле, поэтому получила отдельную квартиру. Так в ней они и собирались — часами катали в преферанс. Лев Иваныч здорово играл. А мы в щелочку смотрели. Это казалось невероятным.

— В футбол вас не потянуло?

— Мы заглядывали на тренировки к футболистам. А звездой двора я стал после того, как подал мяч Савдунину. Он обратно отпасовал. Я снова — ему. Ребята разнесли: «Левка сегодня с Савдуниным играл!»

— Годы спустя и Савдунину, и Яшину напомнили о детских встречах?

— Да, произошел второй виток наших отношений — с Яшиным на футболе пересекались. Он бывал на наших с Добрыниным концертах. Правда, в преферанс с ним так и не сыграли.

* * *

— Кирилл Лавров, большой поклонник футбола, мог перечислить состав команды тридцатилетней давности. А вы, к примеру, состав московского «Динамо»-1986 назовете?

— Едва ли. Легко назову пятерку игроков из каждой команды в нашем баскетбольном чемпионате. Тут я в теме. Или хотите тройки нападения хоккейной сборной, которая в 1956-м выиграла первую Олимпиаду в Кортина-д’Ампеццо? Пожалуйста. Бабич — Шувалов — Бобров, Крылов — Уваров — Кузин, Пантюхов — Гурышев — Хлыстов.

— Слышали, сильным олимпийским впечатлением стал для вас пирсинг в языке синхронистки Аси Давыдовой?

— Ха, было дело. Но петь ей это абсолютно не мешает. С Асей и Настей Ермаковой меня познакомил Шабтай Калманович, который их финансово поддерживал. Девчата пришли ко мне на день рождения и всех очаровали. Танцуют блистательно, я такой пластики сроду не видел. Говорю: «Давайте, девчонки, ко мне на подпевки. Что-нибудь интересное забаламутим…» Начали общаться, в караоке вместе пели. Знаю и главного тренера сборной по синхронному плаванию Татьяну Покровскую. Когда возникло телешоу «Две звезды», предложил Асе петь со мной. Но сейчас редко встречаемся — дуэт их распался, у каждой своя жизнь.

— Вы же и с Владиславом Третьяком дуэтом пели?

— Да, «Трус не играет в хоккей».

— Как у легенды с вокалом?

— Ничего. Я и с Губерниевым пел. Да со многими…

— Евгений Евтушенко приглашал к себе на дачу в Переделкино бывших футболистов сборной — и устраивал матчи против местной шпаны. Самая необычная компания, с которой вы играли в баскетбол?

— 1976 год, Олимпиада в Монреале. Мы с Геной Хазановым вышли с нашими сборниками. Подыгрывали им. Генка неплохо стучит мячиком. Минут на десять нас хватило — потом задохнулись. Кстати, на той же Олимпиаде подружился с Олегом Блохиным. Ира Дерюгина, тогдашняя его жена, тащила Олега в интеллектуальном плане. Ходили на концерты, спектакли…

— Леонид Буряк, игравший в Монреале, поведал в интервью: от третьего места футбольной сборной было такое разочарование, что медали, которые передали команде, руководители делегации вручили игрокам около туалета.

— Леня утрирует. Чтоб при спортивном министре Павлове медали раздали возле туалета — не может быть! Я, кстати, был на полуфинале, где наши немцам проиграли. В перерыве народ разошелся, сидел я высоко. Замечаю краем глаза — кто-то мне машет, рядов через десять. Пригляделся — боже, да это Володя Высоцкий!

— Один?

— С Мариной Влади. Подсел к ним, разговорились. И я сдуру пригласил его выступить перед сборной СССР. Хоть не имел права, я ж не руководитель делегации. Наша концертная бригада как раз собиралась в Олимпийскую деревню.

— И что было дальше?

— Позвонил заму Павлова. С восторгом начал рассказывать: «Такая удача, встретил Высокого, он споет для ребят…» Тот насторожился: «Погоди, необходимо согласовать. Он же неофициально здесь? Нехорошо может выйти…» Пришлось мне пережить неприятную минуту, объясняя Высоцкому: «Володя, прости, у тебя нет аккредитации, оформляют два дня — а концерт завтра…» Но он легко это воспринял: «Ну и ладно».

— Кто был из артистов, кроме вас?

— Женя Мартынов, Валя Толкунова, Гена Хазанов. Приехали с нами и Саша Медведь с Игорем Ромишевским. Разместили всех в одной комнате. 22 человека набились в учебный центр. Я спал у классной доски, Медведь у меня в голове, Хазанов у двери.

— А Толкунова?

— Восемь девочек положили в соседней комнате.

— Кто храпел громче всех?

— Хороший вопрос. Не помню. Просыпались мы не от храпа, а от того, что кто-то потягивал из бутылки. С бульканьем. Цыкнем — смолкает. Продукты и водку, которую из Союза привезли, хранили на кондиционере за окном. Ближе к ночи посчитаем, сколько медалей наших, — и обмываем. А утром — на зарядку. Там было три баскетбольных площадки, ходили играть. Однажды являемся — стоит мальчонка лет двенадцати, швыряет мячик в корзину. И тут мы, восемь мужиков: «Пацан, давай-ка на соседнюю площадку…» Нет, отвечает. У меня здесь время. Не уйду.

— Сами бы ушли.

— Только на этой площадке кольца были с сеткой. Стоим, ждем, пока наиграется. А он все бросает и бросает. Медведь плюнул: «Да ну его к лешему, пошли на ту площадку». Парень закончил тренировку, не спеша собрался и ушел. Вот что значит — личность.

* * *

— Калманович нам рассказывал, как отправился с Высоцким в Америку, взял на таможне его паспорт — а там написано: «Владимир Семенович Шуцман». Верите?

— Да ну… Не верю… Я такого не знал, хоть с Калмановичем мы дружили. Шабтай, по-моему, вообще многое придумывал, была у него такая слабость.

— Что, например?

— Свою легенду разведчика. Конечно, он работал — но едва ли на российскую разведку. Просто ему сказали: «Мы тебе дадим выехать, будешь стучать». Вот и все. Деваться некуда.

— Значит, преувеличено?

— Наверняка. Он повторял: «Через 15 лет расскажу правду». Винокур его подкалывал: «Давай, шпион, колись!» А Калманович в ответ: «Еще немножко осталось, полгода…» Впрочем, черт его знает. Может, и правду говорил. Убили-то его незадолго до того, как подходил срок. Очень скоро мог начать рассказывать.

— Калманович — мастер красивых поступков. Вас каким поразил?

— Вот было десять женщин в нашей компании — моя жена, Винокура, Галя Волчек… Каждая получала от Калмановича на Новый год и 8-е Марта корзину с цветами, фруктами, шампанским. Про дни рождения он не забывал. Вечно что-то придумывал, привозил невероятных артистов. Например, именно благодаря ему Москва впервые увидела Тома Джонса. Сидели, Шабтай спрашивает: «Лева, кого бы из музыкантов пригласить?» — «Знаешь, Шабс, я вырос на Томе Джонсе. Это реально?» — «Не вопрос». И тут же начал кому-то звонить.

Вскоре мы уже встречали Джонса в Шереметьеве. За три дня он дал в «России» два концерта. Все это время мы с Винокуром провели в его компании. Пил, кстати, он только воду. Шабтай организовывал гастроли многих знаменитостей.

— Майкла Джексона, Лайзы Минелли, Хосе Каррераса…

— У него были хорошие связи с зарубежными менеджерами — и не только спортивными. Но если думаете, что Шабтай на этих гастролях делал деньги, то ошибаетесь. Больше терял. Зарабатывал он на другом. Как точно — не знаю, но уверен, что ни с каким криминалом не был связан. Все вранье! Да, знал кого-то из этого мира, но близких контактов никогда не заводил. И не был крестным отцом, как его некоторые пытаются представить.

Шабтай во всем был игроком. Помню, поехали в Турцию отдохнуть, так он ни разу в море не окунулся! С утра до вечера дулся в нарды с Виталиком Богуславским, директором Винокура. Казино любил, причем всегда уходил в плюсе. В этом смысле мозги у Шабтая работали невероятно. Но в какой-то момент завязал — и все, больше в казино его не видели.

Он воевал с Черновым, когда тот был президентом РФБ. Но на похоронах самую трогательную речь о нем сказал именно Чернов. Потому что понимал — Шабтай-то прав. Один человек сделал наш женский баскетбол лучшим в Европе! А теперь что? Месяц назад я был в Видном — Аня Архипова попросила перед стартом Евролиги спеть гимн. Играли с польской «Вислой», уступили больше десяти очков. Разве можно было раньше такое представить?!

— Анна говорила нам — постоянно чувствует присутствие Шабтая где-то рядом.

— Знаете, у меня то же самое. Недавно в ЦДЛ отмечали день рождения жены Винокура. Помянули Шабтая — и потом проговорили о нем часа полтора. Я до сих пор не могу представить, что его нет. Не могу поверить, что нет Вали Толкуновой. Они для меня — живые. Как будто не ушли — а здесь, рядом. Вместе с нами.

— Правда, что в 1972-м вы опоздали на самолет, который разбился, а годы спустя еще и на «Адмирал Нахимов»?

— В 1972-м я должен был отправиться в Болгарию на «Золотой Орфей», а потом на Международный фестиваль в Сопот. Служил на Гостелерадио, а выступал с ансамблем Москонцерта. Ребята говорили: «Вот, старик, станешь лауреатом — и чесанем по стране». Раньше-то брали количеством концертов, потому что платили копейки. Когда я с этим ансамблем не был занят, они подыгрывали пародисту Вите Чистякову. Он-то и пригласил их 18 мая в Харьков. Меня тоже звали, но я сразу предупредил, что не смогу — 19-го творческий вечер поэта Льва Ошанина. Это и спасло. Самолет разбился под Харьковом. С Чистяковым и пятью моими музыкантами. Там вообще произошла мистическая история…

— Какая?

— Я предложил в ансамбль взять трубача. Пытались переубедить: «Лева, это дорого. А если заказов не будет?» Но я настоял. Договорились с парнем из оркестра Утесова, что после поездки приходит к нам. Оркестр вернулся в Москву 18 мая. Трубач вышел за хлебом — и на проспекте Мира его насмерть сбил троллейбус. Узнал я об этом случайно.

— Как?

— Моя первая жена тогда работала в Утесовском оркестре. В те дни мы даже не разговаривали — я был черный от горя. Это сейчас, к сожалению, уже привыкаешь к смертям, а в молодости такое переживается особенно остро. И вот встречаю супругу на Кузьминском кладбище. «Откуда ты здесь?» — «Мы трубача хоронили». Пошли к могиле, и я увидел, что она рядом с теми пятью, которые выкопаны для моих музыкантов…

А с «Нахимовым» история другая. 30 августа 1986 года мы с Винокуром были в Новороссийске. Концертов уже нет, выходной — и моряки-пограничники зазвали в гости. Сварили уху, накрыли стол. Оттуда мне надо было в Москву, Винокуру — в Сочи. Говорю: «Вова, здесь шикарные круизные корабли. Бары, дискотеки. Поезжай вечером, получишь огромное удовольствие…» Только я понятия не имел, что ближайший пароход — «Адмирал Нахимов». Винокур отвечает: «Нет, лучше на «ракете» утром доберусь». А «Нахимов» в ту ночь затонул.

— Значит, вы на нем плыть не собирались?

— Нет, я улетел в Москву. Позже из газет узнал, что первым к месту крушения подошел пограничный катер, который дежурил у причала. Спасли 146 человек. Это те самые ребята, у которых мы гуляли накануне. Я запомнил фамилию старшего матроса — Хазаров. Они всё хохмили: «У вас — Хазанов, а у нас — Хазаров…» Наверное, потом рассказали, что у них были Лещенко с Винокуром, я предлагал ему плыть на «Нахимове» — вот и пошли слухи, будто мы тоже на корабле были.

— Вы с Винокуром до сих пор разыгрываете друг друга?

— Всё, закончили! Сколько можно? Да и сложно уже что-то новое придумать. Одна из моих последних попыток закончилась бесславно. Решил позвонить ему и наболтать женским голосом всякой чепухи: «Володенька, это ваша поклонница. Вы такой милый пупсик. Я мечтаю с вами познакомиться!» А Вова, если не хочет по телефону общаться, порой сам отвечает женским голосом: «Але, Винокура нет, звоните его директору…» В общем, заготовил текст, набираю — и слышу в трубке тоненький голосок: «Але, вам кого?» Машинально начинаю повторять: «Володенька, это ваша поклонница…» И как мы стали ржать! Зато Тягачева так я разыграл.

— Поверил?

— Я говорил женским голосом: «Леонид Васильевич, это ваша поклонница. Вы такой замечательный, такой красавчик! Сколько делаете для нашего спорта! Я в вас влюблена!» А тот в полной растерянности, бормочет: «Да, да, да…» В конце концов мне надоело. «Леня, — говорю, — расслабься, это Лещенко…»

* * *

— Скоро вам 70. Верите?

— Когда плохо себя чувствую — верю. Как получше становится — да какие 70?! Зайду в тренажерку, поплаваю.

— Как-то мы поздравляли Евгения Гомельского с 70-летием. Он ответил: «70 — не 90…» А вы какими мыслями утешаетесь?

— Тем, что новые медицинские технологии способны продлить жизнь человеку до 110 лет. К тому же папа у меня безо всяких технологий полгода не дотянул до столетия. Гены, надеюсь, мне помогут. Тесты показывают — я себя чувствую как 60-летний. Судя по количеству отжиманий, например.

— Под сколько готовы подписаться?

— У меня недавно сердечко болело, много не сделаю. Может, тридцать.

— Тоже ничего.

— Для моего возраста — конечно!

— 99-летним себя представляете?

— Даже не хочу представлять. Нормальный человеческий цикл — 90 лет. Потом организм сдает. Хотя мысль работает — Борис Ефимов прожил 108 лет, Игорь Моисеев — 101 год, Борис Покровский — 97. На Моисеева смотреть было удовольствие. Вот что значит — человек в тренинге. Все время себя держал. А какой красавец в свои 96 Владимир Зельдин!

— Марк Захаров недавно сказал: «Чем старше становлюсь, тем меньше нахожу поводов для оптимизма». Вы его понимаете?

— Не думаю, что у Марка на душе так скверно. Он же постоянно в работе, очень востребован. Захаров кокетничает. Эмоциональный человек — понятно, что физических сил стало меньше, но духовных-то у него предостаточно… У меня большое желание еще что-то сделать. Я бы Марку пожелал ходить в спортивный зал. Качать мышцы.

— Президент «Зенита» Дюков в сознательном возрасте нанял себе тренера по боксу. Ваш друг Винокур придумал для себя карате. Что придумали для себя вы?

— Винокур это делает лишь на картинке…

— Серьезно?

— Я думаю, больше показывает. Раньше качался, когда хотел похудеть. Сейчас ему некогда. Человек нанимает тренера по боксу — это супер. Я себя просто тестирую. Есть вокальный тест — обязательно надо пропеть две-три строчки сложнейшей оперной арии, например. Ставлю себе дыхание. И в спорте себя проверяю. С утра несколько упражнений: отжался, присел. Товарищ сказал: «После пятидесяти пойду в обратную сторону».

— Это как?

— Я тоже спросил: как? Рассказывает: «Если я в 50 лет отжимался 50 раз — в 51 на один раз больше». Не знаю, на сколько его хватит.

— Ирина Понаровская подарила вам на 60-летие шоколадного льва весом под сто килограммов. Съели?

— Бог с вами, отправил в детский дом.

— Были еще в вашей жизни неожиданные подарки?

— На 50-летие Ира преподнесла мне гигантский двухметровый букет. Под песню «Ты мой бог…» вышла на сцену, а эту корзину с цветами тащили четыре человека. Трогательный подарок я получил в Чкаловске. После концерта женщина протянула мне медаль «За оборону Ленинграда». Я упирался, как мог, но она настаивала: «Лев, я уже старенькая, медаль оставлять некому. Хочу, чтоб она была у вас. Я — блокадница, это моя самая дорогая награда».

— Храните?

— Когда Саше Розенбауму исполнилось 55, отдал ему медаль. Рассказал, как она ко мне попала, и добавил: «Саш, я для Ленинграда ничего не сделал. А ты живешь в этом городе, написал о нем столько чудесных песен. Так что медаль эта — твоя». Вообще подарков было много. Иногда какие-то работяги свои часы снимают. Брать не хочется, но и отказываться неудобно. Видно же — дарят от души…

— В ответ ведь положено свои отдать. А у вас часы, видим, прекрасные.

— О, смешной эпизод вспомнил. Летели в Америку, выпили, заговорили о часах. Кто-то предложил: «Махнемся не глядя?» И начали меняться. Краем глаза вижу — у парня приличные часы. А у меня — золотой «Ролекс». Давай, говорю, махнемся. Тот замялся: «Нет, Лева, у меня часы слабые» — «Ничего. Рискуем!»

— Поменялись?

— Ага. Снял я «Ролекс», взял его часы. Смотрю — и впрямь клевые. Темновато, правда, было. Когда же на улицу вышел, решил получше приглядеться. И обнаружил надпись: «Полет».

— Игорь Кваша нам говорил, как на сцену выскочила сумасшедшая. Александру Калягину пьяный из зала помогал вести спектакль. С какими нестандартными ситуациями на концерте сталкивались вы?

— Ой, чего только не было! То женщина с авоськой выйдет на сцену — и никак ее не согнать. То нетрезвый мужик поднимется и просит спеть «Соловьиную рощу». Разжимает кулак — там пять рублей. «Забери, — говорю. — Ты не в ресторане». — «Да чё ты? Я — шахтер!» Я за руку схватил, аккуратно довел до края сцены, где его и приняли. Но самая жуткая история приключилась в 1971-м на юбилейном концерте Арно Бабаджаняна. Зрители ни при чем — это я маху дал.

— Рассказывайте.

— Заболел, кажется, Муслим Магомаев. Его репертуар быстро распределили. На меня повесили четыре песни, которые нужно было выучить за три дня. Отказаться невозможно. На репетиции все прошло нормально, и на концерт клавир я не взял. Стою за кулисами, вот-вот мой выход, начинаю с «Песни о Ленине». И тут понимаю, что не помню ни строчки. Меня как вырубило. А это Колонный зал, прямая трансляция, все еще поют живьем. Что делать? Я к редактору — он слов не знает. Руководитель оркестра Юрий Силантьев — тоже. «Но у меня, — говорит, — текст песни записан в партитуре». Открывает уже на сцене, а там набор слов — «та-та-та, та-та-та…»

— ???

— Аранжировщики, составляя партитуру, никогда не пишут авторский текст. Меня прошиб холодный пот. Поворачиваюсь спиной к залу и шепотом обращаюсь к хору: «У вас есть слова в партитуре»? — «Нет». А оркестр начинает играть, я пропускаю вступление, первую строчку. Стою как истукан. Из ступора меня вывел голос Силантьева: «Пой, сука!» С третьей строчки я что-то вспомнил, начал петь: «Солнце клонилось, песнь заводов повсюду слышна, и в нашей душе расцвела весна!» Дальше включился хор: «Ленин с нами…» Я тем временем вспомнил еще пару строчек из второго куплета. Как-то выкрутился. Но от переживаний случился микроинсульт. За кулисами сначала отнялась рука, потом онемела половина лица. Я позвонил шурину, который на машине повез домой. По дороге раз пять выходил на воздух — меня выворачивало. Слава богу, отошел. И с того момента дал зарок — если до концерта два-три дня, выступать ни за что не соглашаюсь.

* * *

— К вам часто приезжают мнимые жены и родственники. Какой-то мужчина явился с генеалогическим древом…

— Он действительно родственником оказался — пришлось помогать.

— Это ему вы трактор купили?

— Нет, совершенно незнакомому парню из Нижегородской области. Прочитал в газете, как во время лесных пожаров он не свое барахло спасал, а сельчан. 16 человек вывез на тракторе, который потом сгорел. Я попросил администратора поехать туда, разыскать парня и подарить ему трактор.

— А кто из вымышленных жен подошел к этому вопросу с особенной фантазией?

— Чаще всего это какие-то невменяемые особы. Одна звонит в семь утра в дверь: «Здрасьте, я приехала» — «К кому?» — «К вам. Я жена артиста Лещенко». Так, думаю, раз не говорит «твоя жена», значит, меня не узнала. Отвечаю: «Артист в соседнем доме живет. А я не артист, я — просто Лещенко». Были такие, которые спали у меня под дверью на мешках. Другая с моей женой Ириной бодалась. Меня дома не было. Ира открывает дверь, на пороге женщина: «Я к Лещенко!» — «Что вам нужно?» — «Я его жена». Причем настойчивая оказалась, вопила: «Пропустите в квартиру, я буду здесь жить!» Ира ее насилу выпроводила.

— Ваш приятель жил с Брежневым в одной квартире, был женат на внучке генсека. Какими рассказами удивлял?

— Приятеля зовут Гена. Мы снимались в одном фильме на Украине. Там и познакомились. Славный парнишка, работал в оперетте. Я посоветовал ему перебраться в Москву, поступить в ГИТИС. На третьем курсе у него начался роман со студенткой театроведческого факультета Викой Брежневой, внучкой Леонида Ильича. Параллельно с какой-то мексиканкой крутил. Кончилось тем, что в общежитие к нему нагрянули с обыском. Нашли то, что находить не стоило, и сказали открытым текстом: «Вали из Москвы, а то посадим».

Он уехал в Ленинград. Но Вика так его любила, что продолжала звонить, тайком приезжала. Страдания, преграды всегда обостряют чувства. Доложили деду — и он дал согласие на брак. Но тестя не жаловал. Генка рассказывал: «Как-то среди ночи голод одолел. Сижу на кухне, ем. Вдруг заходит Леонид Ильич. «Ты кто?» — спрашивает. «Геннадий, муж Вики, вы же были у нас на свадьбе» — «А-а, Геннадий. Что ешь-то?» — «Мясо». Брежнев покачал головой: «Ну ты варвар…»

— Как сложилась его судьба?

— Из артистической среды Гену сразу убрали, перевели на учебу в Дипломатическую академию. После назначили заместителем Янаева в Комитете молодежных организаций. С Викой развелся, теперь женат на внучке Байбакова, председателя Госплана СССР. А Вику я давно не видел. Говорят, с квартирой на Кутузовском ее кинули, сейчас живет в Подмосковье чуть ли не в коммуналке. Выглядит неважно. Знаете, я встречаю периодически людей из той эпохи — Долгих, Лигачева, Тяжельникова. Старенькие, затрапезные, кажется, в тех же костюмах, что при советской власти. Что у них было, когда ушли? Только пыль в карманах. Тогда же было все казенное — дачи, машины. Да, Брежневу что-то дарили, но по сегодняшним меркам это все настолько скромно…

— Вы-то с Леонидом Ильичем общались?

— Раза два выступал у него на вечеринках. Как-то в конце на сцену вышло несколько артистов, мы исполняли «Подмосковные вечера». Я набрался наглости и обратился к Брежневу: «Леонид Ильич, если вы петь не будете, в зале никто делать этого не станет». Он, кряхтя, поднялся к нам и медленно затянул: «Не слышны в саду даже шорохи…» Еще один случай любит рассказывать Винокур. У Акопяна-старшего был коронный фокус с червонцем. Складывал его в ладонь, рвал на мелкие кусочки — а потом десятки летели откуда-то сверху. Увидев это, Брежнев сказал министру внешней торговли Патоличеву: «Вот как надо делать деньги!»

— Михаил Боярский однажды встретил Новый год в вертолете над Гудермесом. Самый необычный Новый год в вашей жизни?

— В Ижевске работали десять концертов. Последний заканчивался 31 декабря минут за двадцать до полуночи. Этого времени хватало, чтоб на автобусе от дворца спорта добраться до гостиницы. Но в тот день по закону подлости он сломался. Потопали пешком. И вдруг, как в сказке, по пустому проспекту несется тройка с бубенцами.

— Откуда?

— На ней мужик катал ребятишек возле дворца спорта. Притормозил, мы залезли в сани, открыли шампанское, которые было с собой, — и встретили Новый год. В гостиницу ворвались в начале первого. Побросали вещи и уселись смотреть «Песню года».

— Олег Блохин рассказывал: «Смотрю собственные матчи и думаю: неужели я мог так бежать?» Что чувствуете вы, глядя «Песню года» из 80-х?

— Ничего особенного. Интересно посмотреть на себя молодого. И послушать, как хорошо звучал голос.

— Нани Брегвадзе и Вадим Мулерман, которые старше вас, говорят, что голос сегодня звучит даже лучше, чем раньше. Тоже так считаете?

— Нет. Не могут связки работать так же, как сорок лет назад. Просто опыт появился. Ты уже досконально знаешь голос, владеешь им, как бывалый спортсмен.

— Какая ваша мечта пока не сбывалась — но обязательно сбудется?

— Сейчас я очень озабочен собственным юбилеем. Мечтаю провести его достойно. Обязательно сделаю специальную страничку в юбилейном концерте, если придут поздравить друзья-спортсмены — Медведь, Третьяк, Фетисов, Хомичюс. Споем «Команду молодости нашей». Это вообще моя любимая песня. А еще мечтаю — чтоб «Триумф» когда-нибудь стал чемпионом России.

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ

25.11.2011

Источник www.sport-express.ru

 

Лев Лещенко: «Исполняя «Песню о Ленине», я забыл слова. В тот же вечер у меня от переживаний случился микроинсульт»

Автор: / Категория: 2010-2017 / Отзыввов: Комментарии к записи Лев Лещенко: «Исполняя «Песню о Ленине», я забыл слова. В тот же вечер у меня от переживаний случился микроинсульт» отключены / Опубликовано 10 лет назад

 

Сегодня народному артисту России исполняется 70 лет

illu_article_contentЛев Лещенко при жизни стал легендой. На «Площади звезд» в Москве заложена его именная звезда. Правда, ко всем своим регалиям Лев Валерьянович относится с долей иронии. Говорит, достигнув возраста 70 лет, стал мудрее, терпимее и… желаннее. Еще в начале 70х Лещенко обрел звание секс-символа советской эстрады, удерживая его на протяжении всех певческих лет. Практически каждая новая композиция артиста тут же становилась хитом: «Родительский дом», «Прощай!», «Притяжение земли», «Не плачь, девчонка», «Соловьиная роща»… Отметив 50-летие творческой деятельности, Лещенко не собирается уходить со сцены, продолжает активно гастролировать. Говорит, как только отгуляет юбилей, начнет готовить сольную программу. Пока же все силы и финансовые сбережения бросил на грандиозный праздник…

«Сказал своим друзьям, чтобы прекратили дарить мне плюшевых львов»

 

— Лев Валерьянович, правда, что в списке подарков, которые вы хотели бы получить к юбилею, значится и джип?

— Не совсем так. Накануне праздника я предупредил своих друзей, чтобы прекратили дарить мне плюшевых львов. Для них уже не хватает места ни в моей квартире, ни на даче. Сказал, чтобы просто приносили цветы. А что касается джипа, было такое дело. Игорь Крутой долго расспрашивал, о каком подарке мечтаю. Ну я и разоткровенничался, что давно хочу обзавестись большой машиной.

— Говорят, вы и сами на юбилее петь собираетесь?

— Отчего ж не спеть? Думаю, композиций 20 исполню. Честно говоря, уже замотался в этой подготовительной суете. Практически все делаю сам, не могу доверить никому такое событие. Устрою грандиозный гала-концерт на сцене московского «Крокус Сити холла». Обзвонил друзей, приглашая на праздник, сформировал программу, заказал банкет. В общем, готов на 99 процентов. Даже некогда остановиться, задуматься и оглянуться назад на прожитое.

— Дата обязывает сделать это.

— И вспомнить есть что. Первое мое выступление состоялось, когда был совсем мальчишкой, еще в школе. О сцене мечтал, кажется, с рождения. Приятнее всего вспоминать молодые годы, когда я был горяч, красив, талантлив…

— На комплименты нарываетесь? Отчего же «был»?

— Конечно, кое-что удалось сохранить до сих пор. Каждое утро подхожу к зеркалу, медитирую. Говорю: «Лева, ты самый плохой на свете». Это для тонуса, чтобы не прекращать заниматься собой, не бросать спорт, не распускаться.

— Неужели помогает?

— Ну если даже вы говорите, что я еще ничего, то, наверное, помогает. При этом не пользуюсь, заметьте, никакими новомодными средствами. И диет никаких не придерживаюсь. Вернее, она у меня одна — просто закрыть рот. Если в старину наши деды говорили, что надо есть побольше сладкого и поменьше двигаться, то сейчас все наоборот.

— Правда, что и теперь можете забросить мяч в баскетбольное кольцо с первого раза?

— А почему нет?! Я в школьные годы играл в баскетбольной команде, серьезно увлекался спортом, пока не сделал выбор в пользу сцены. Но баскетбол люблю до сих пор. Кстати, являюсь почетным президентом баскетбольного клуба «Триумф» города Люберцы. На матчах, правда, не всегда получается присутствовать, но финансами помогаю как могу. Вот не так давно три автобуса за мой счет для команды купили. Я даже у себя на даче баскетбольное кольцо соорудил, так что тренируюсь постоянно. Помимо того что регулярно хожу в спортивный зал и плаваю в бассейне. Все, как в молодые годы, когда первый раз появился на сцене.

«Исполнив в Сопоте «За того парня», стал победителем фестиваля и проснулся знаменитым»

 

— Помните, как это было?

— Конечно. Мое первое профессиональное выступление на большой сцене состоялось вместе с ансамблем песни и пляски танковых войск в ГДР, где я тогда служил. Это было 23 февраля, я пел песню «Бухенвальдский набат». Наградой мне стали бурные аплодисменты. А самым неудачным, наверное, стало мое первое выступление во время учебы в школе. Я вышел на сцену, а капелла спел первый куплет и убежал за кулисы, понимая, что от волнения не могу вспомнить ни одной следующей строчки. Такое же волнение у меня было на сцене Театра оперетты. Я получил роль в мюзикле Александра Долуханяна «Конкурс красоты». Вместе со мной пела замечательная Татьяна Шмыга и, конечно, я первое время не мог справиться с эмоциями, которые меня буквально переполняли. Но поистине судьбоносным стало участие в фестивале песни в Сопоте в 1972 году. Я получил первую премию, исполнив песню «За того парня». На следующее утро после финала проснулся знаменитым.

*Лев Лещенко проходил армейскую службу в ГДР. Там он впервые и вышел на большую сцену

— Приятное ощущение?

— Скорее неожиданное. Хотя сценой бредил со второго класса. Пел в хоре и представлял, как я в красивом костюме выступаю, оказываясь со зрителями один на один, и мне все аплодируют. Очень часто снилась эта картинка. Признаюсь, никакой другой судьбы я для себя не представлял.

— Несмотря на то что вас с первого раза не приняли в ГИТИС?

— Думаю, я слишком рано решил туда поступать. Мне исполнилось всего 17 лет, я был неконкурентоспособен, не хватало житейского опыта. Но не скажу, что меня это очень расстроило и сбило с пути. Я решил, что артистом стану во что бы то ни стало. Год трудился рабочим сцены в Большом театре. Причем устроился туда сам. Пришел в дирекцию, сказал, что хочу у них работать. В то время Большой театр считался режимным объектом. Меня долго проверяли, изучали мою биографию и таки приняли. Было безумно интересно узнать, что происходит по другую сторону рампы. Мне очень повезло, ведь когда пришел в Большой театр, он переживал свой «золотой век». Там пели Галина Вишневская, Тамара Милашкина, Ольга Лепешинская, Сергей Лемешев. Я застал и великую балерину Галину Уланову. С утра до вечера пропадал в театре, бесплатно пересматривая все спектакли. Садился на самом верхнем ярусе, закрывал глаза и наслаждался пением и музыкой. Наизусть выучил практически все оперные партии, причем со слуха. Так что сейчас хорошо разбираюсь в оперном искусстве, да и балетном тоже.

— Своими оперными способностями вы в полной мере блистали во время телепроекта «Призрак оперы». Хотя победителем не стали.

— По мнению судей, лучшим оперным певцом стал Филипп Киркоров. Но я позволю себе это не комментировать. Получил удовольствие от участия в проекте, разучивания оперных партий, выступления на сцене Малого театра. Чего еще желать?

— Действительно, вы и так обладаете всеми желаемыми званиями.

— Но при этом отношусь к себе достаточно критично. Иногда даже с иронией. А иначе жить было бы сложно. Особенно сейчас, когда так много дутых звезд, непонятных премий, ложных званий. Лет десять назад я даже перестал заниматься преподаванием. Последние таланты на певческом поприще исчезли, и мне стало неинтересно. Когда я преподавал, у меня учились Валерия, Марина Хлебникова, Варвара, Катя Лель, Ирина Отиева, Валентина Легкоступова. Это были ученики, которые и меня подпитывали своим талантом. А что сейчас? Кто поет? Я сказал бы, что это не певцы, а так — медиа-лица.

«Невозможно себе даже представить, чтобы во время концерта в Кремле кто-то пел под «фанеру»

 

— Другая эпоха настала.

— И другая музыка. Иное отношение к ней. Ведь раньше все было на высоком профессиональном уровне — композиторы, поэты работали на исполнителя. А сейчас, посмотрите, вокруг одни авторы-исполнители, которые почему-то решили, что петь могут только они. В мое время никто не знал такого выражения — «петь под фанеру». Это было даже запрещено. Правда, случались неожиданные ситуации, в которых подобные уловки оказались бы полезными. Помню кошмар, произошедший со мной в начале 70-х годов на концерте Арно Бабаджаняна. Буквально за несколько дней до выступления заболел Муслим Магомаев и мне пришлось в срочном порядке разучивать четыре песни. И речи не могло быть о том, чтобы отказаться. Вроде бы я все выучил, репетиция прошла нормально.

И вот идет концерт, я выхожу на сцену, начинаю «Песню о Ленине» и вдруг понимаю, что не помню следующую строчку. Осуществляется прямая трансляция из Колонного зала, никакой «фанеры», а я даже не взял с собой клавир. Редактор слов не знает, руководитель оркестра Юрий Силантьев тоже. В общем, я пропустил вступление, первую строчку и начал петь только с третьей, вспомнив: «Солнце клонилось, песнь заводов повсюду слышна…» Тут, слава Богу, меня поддерживает хор, а я тем временем вспоминаю еще несколько строчек второго куплета. Это был кошмар. Меня прямо на сцене прошиб холодный пот, уже не помню, как выкрутился. Зашел за кулисы и буквально упал от переживаний. В тот же вечер у меня случился микроинсульт. С тех пор я дал себе зарок не выступать, если на подготовку к концерту дается лишь пару дней. Вот в таком случае «фанера» пригодилась бы. Хотя невозможно себе представить, чтобы во время концерта в Кремле кто-то пел «не вживую». Знаете, все мы проходили определенную селекцию, и в этом не было ничего плохого.

— Как и в художественных советах.

— Безусловно. Репертуары у нас были выверены до последней ноты, поэтому и шли у слушателей на ура. Посмотрите нынешние «Голубые огоньки», ведь это перепевки старых, хорошо известных композиций. Все новое не выдерживает никакой конкуренции с тем, что было создано ранее. Но ничего, я не расстраиваюсь, мне кажется, пройдет некий виток в развитии и вернется любовь к голосовому искусству, классике, хорошей певческой эстраде.

— Вам-то грех жаловаться — поклонниц хоть отбавляй.

— На том и держимся (смеется). На самом деле, как это ни удивительно звучит, но я совершенно не чувствую свой возраст и хочу петь, как это было в двадцать лет. Голос набрал силу, а я — профессионализма. Есть желание работать, записывать новые песни, выступать. Лишь молю Бога, чтобы это ощущение не покидало меня как можно дольше…

Таисия БАХАРЕВА, «ФАКТЫ»

01.02.2012

 

Жена Льва Лещенко: «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье»

Автор: / Категория: 2010-2017 / Отзыввов: Комментарии к записи Жена Льва Лещенко: «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» отключены / Опубликовано 10 лет назад

 

Мужчину не надо удерживать, унижать ревностью, считать реальных и вымышленных соперниц — надо просто жить вместе и ткать полотно общей жизни.

Жена Льва Лещенко  «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» - 7Дней.руДо сих пор на все вопросы журналистов о личном я давала только короткие ответы, не хотела, чтобы наша семейная жизнь со Львом Валерьяновичем стала достоянием общественности. Но времена меняются, а вместе с ними и многие темы, прежде считавшиеся глубоко интимными, становятся предметом широкого обсуждения в прессе и на телевидении. Меняемся и мы. Сейчас я чувствую потребность оглянуться на тот путь, который мы с мужем прошли вместе, подвести предварительные итоги и осмыслить наше отношение ко многому.

Этим летом мы с Левой были в Крыму. Там, в бывшем пионерлагере «Артек», проходил очередной детский музыкальный фестиваль «Новая волна». Представьте: южный теплый вечер, за задником декораций проглядывает Медведь-гора и вольный простор теряется в темноте — волнующая атмосфера соревнования и долгожданного праздника. На полусфере трибун, построенных прямо у моря, собралось несколько тысяч зрителей, в основном молодые женщины и дети. Лев вместе с юными артистами спел новую песню на стихи Андрея Фролова, в которой были строки: «Снег тает на нашей планете. / Мы за все в ответе — все мы дети Земли. / Задержись на миг и вспомни об этом! / Этот мир замерзнет без твоей любви!» Ему особенно удаются такие, объединяющие людей песни.

Уже после концерта, когда пробирались по полю к остальным артистам, к Леве, как всегда, устремились зрители. Одни хотели сфотографироваться, другие — получить автограф, третьи — просто оказаться рядом. Я смотрела на них и размышляла: «Такое ощущение, что дай волю этим молодым поклонницам, они его, как торт, на кусочки раскусают». И вдруг словно прозрела: «Боже, если это происходит сейчас, когда Леве уже за семьдесят, что же было раньше? И почему я относилась к такому идолопоклонничеству совершенно спокойно? Почему внутри ни разу не шевельнулась ревность ко всем этим женщинам?»

Потом уже, вернувшись в привычную атмосферу нашего дома, стала катать эту мысль в уме. Сначала подумала: «Да потому что я спала в теплой уютной колыбели, которую Лева построил и укачивал меня в ней. Он создал, говоря словами Николая Гумилева: «Мое прекрасное убежище, / Мир звуков, линий и цветов. / Куда не входит ветер режущий / Из недостроенных миров». Он стал для меня всем на свете: мамой, папой, мужем, любовником, другом, братом, сыном.

А потом пришло одно воспоминание. Десять лет назад я увлеклась психологией, потому что осознала: эта наука помогает лучше понимать и себя, и окружающих. На тренинге по софия-анализу, который проводила в итальянском городе Асколи-Пичено психолог Габриелла Сорджи, мы много работали с женскими архетипами. Вот тогда у меня впервые и возникло

чувство: я правильно живу! Мужчину не надо удерживать, унижать ревностью, считать реальных и вымышленных соперниц — надо просто жить вместе и ткать полотно общей жизни. Конечно, такие отношения между мужем и женой большая редкость. Особенно если учесть, насколько разными дорогами мы шли навстречу друг другу.

Жена Льва Лещенко  «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» - 7Дней.ру (1)Лева родился в военное время — первого февраля 1942 года. Он рано потерял маму: Клавдии Петровны не стало, когда ему было всего год и восемь месяцев. Чувство нежности, мягкости, заботы подарила бабушка по материнской линии — Татьяна. Она забирала внука к себе в Рязань, где его и окрестила: хотела, чтобы Бог позаботился о сироте, взял под свою опеку и послал ему ангела-хранителя. Лева не стал человеком воцерковленным, но часто слышу от него: «Я живу с ощущением, что есть что-то выше нас». Каждый раз, бывая в Рязани, он обязательно ходит на кладбище, чтобы принести бабушке цветы.

Его детство прошло в Москве в двухэтажном деревянном доме на 2-й Сокольнической улице. Он вспоминает те годы так: «Просыпаюсь утром, смотрю в окно на огромную старую липу, слушаю, как весело за стеклом звенит весенняя капель, и думаю: «Вот придет Маргарита и, как ангел, подарит мне банку вареной сгущенки». И такая у меня любовь, такая нежность к ней, хоть плачь». Маргарита — Левина двоюродная сестра, связь с которой он сохранил на всю жизнь. В прошлом году она ушла от нас: царствие ей небесное.

Через три года после смерти мамы Левы его отец Валерьян Андреевич женился на доброй милой женщине Марине Михайловне. Маленький

Левушка долго не понимал, что она ждет ребенка, и отчаянно стеснялся ее непривычной для этого голодного времени полноты.

Муж никогда не вспоминает о голоде, сложностях, о том, что не хватало одежды. Лишь по-мужски без сантиментов говорит: «Я был рад любой заботе, покормили — и ладно, и скорее во двор к ребятам. Как и большинство тогдашних мальчишек, шатался с друзьями по улицам, этакий «шаляй-валяй». Выпивать начал рано, чуть ли не в четвертом классе, жевал вар, катался на трамвайной подножке». Думаю, что его бурная общительность родом оттуда, из детства.

Вспоминает Лева и радостные моменты. До сих пор помнит двух интеллигентных соседок по коммуналке, которые, пригласив его в гости, выкладывали на изящную фарфоровую тарелку сто граммов тонко нарезанной докторской колбасы, поили чаем. Они считали Леву родным, поскольку его появление на свет произошло прямо на их глазах — в феврале 1942 года немец стоял под Москвой и родильные дома были закрыты.

Когда Лева был уже подростком, его отец получил отдельную двухкомнатную квартиру в кирпичной сталинской восьмиэтажке около метро «Войковская». В доме жили известные советские тренеры и спортсмены. Кто-то из них заприметил сильного, ловкого пацана и направил на стадион «Динамо». Сначала Лева занялся водным поло, но после того как тренер от злости за пропущенные голы засадил ему мячом в голову, перешел в баскетбольную секцию. Этот спорт и стал его любовью на всю жизнь. На участке около нашего загородного дома Лева установил баскетбольное кольцо и любит побросать туда мяч.

А еще Лева обожал петь. Пел дома, в хоре Дворца пионеров, на школьной сцене и мечтал о сцене настоящей. После десятого класса решил поступить в театральный вуз. Перепробовал все: «Щепку», «Щуку», Школу-студию МХАТ, ГИТИС… Увы, не повезло. Но он не отчаялся: устроился рабочим сцены в Большой театр, затем перешел в бутафорский цех. Хотел быть поближе к артистам и узнать, как устроен театр изнутри. Там, за кулисами, он прослушал весь репертуар.

Закончилась встреча с миром Мельпомены внезапно: отцу рассказали, что сын бьет баклуши, таская декорации, и по его требованию пришлось заняться «настоящим делом». Год до армии Лева был слесарем-сборщиком завода точных измерительных приборов. Но от мечты не отрекся: отслужив, поступил в ГИТИС, а после второго курса его взяли стажером в Театр оперетты. Начинал с крошечных ролей, в одной из них было всего два слова: «Пустите погреться».

Вспоминая этот период, муж с юмором рассказывает, как в спектакле «Цирк зажигает огни» побывал приемным отцом Татьяны Шмыги, которая была старше его на тринадцать лет. Перед каждым спектаклем звезда заглядывала в мужскую гримерную и кокетливо просила: «Левочка, умоляю! Не жалей белой пудры, добавь как можно больше седины и не забудь нарисовать морщинки». Конечно, он старался угодить заслуженной артистке и состарить себя насколько уж получалось. Но вот перспектив в оперетте у него не было. В театре были свои звезды, да и для Левиного тембра голоса (у него бас-баритон) в оперетте нет практически ни одной партии «героического» плана.

Жена Льва Лещенко  «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» - 7Дней.ру (2)Вот он и пошел на Гостелерадио. Пришлось выдержать отборочный тур, где присутствовали несколько музыкальных редакторов. Один, скажем, отвечал в эфире за русскую народную музыку, другой — за классическую, третий — за эстрадную, четвертый — за зарубежную. Взяли на ура! «Этот Лещенко, — говорили, — просто находка! Для всех будет хорошей «рабочей лошадкой». За десять лет на Гостелерадио Лева записал около трехсот произведений, причем самых разноплановых: от ораторий Щедрина до «Порги и Бесс» Гершвина.

Моя жизнь разительно отличалась от Левиной. Родилась в 1954 году в Свердловске. Через три месяца папа (он был сотрудником торгпредства) получил назначение в Германию, и мы  всей семьей отправились в Берлин. Сейчас подумалось, что это — знак того, что уже тогда судьба начала потихоньку сближать нас: чуть позже Лева служил в Германии. Сначала был танкистом, потом — солистом военного ансамбля.

Жили мы в Берлине в старом немецком доме с огромным закрытым двором. Этакий маленький обособленный мирок торгпредских работников и их детей. Я была при маме, а она любила математику и решила, что дочка будет гением точных наук. В четыре я складывала цифры, пугая окружающих звучным словом «миллион»! По выходным родители брали велосипеды, прикручивали детские сидения, и мы вчетвером (я с мамой, а старший брат Валера — с папой) отправлялись то в Тельман-парк смотреть на белых медведей, то купаться, то грибы собирать.

Мои родители стремились сохранять с окружающими добрые отношения, но при этом держались как-то осторожно и даже чуть отчужденно. Я долго думала, что это — особенность папиной профессии. Лишь в прошлом году, разбирая после его смерти архив (мама ушла более шести лет назад), поняла, что причины гораздо глубже и страшнее.

Мне всегда хотелось найти свои родовые корни, прикоснуться к ним. С папиной линией все было ясно и прозрачно, а о маме знала лишь, что она из приазовских греков. И больше — ничего: даже ее подруги из прошлого приходили, когда отца не было дома, и говорили шепотом. Перечитывая папины рукописи, я почувствовала какую-то тайну. Отыскала в Интернете сайт приазовских греков и узнала о «Греческой операции» 1937 года. Наконец-то стали понятны причины, заставившие моих родителей избегать близости душевного общения с посторонними. Оказывается, многие из маминых родных — большая греческая семья, жившая в начале века в селе Мангуш, — подверглись сталинским репрессиям. В расстрельных списках числятся двенадцать человек с маминой девичьей фамилией — Хаджинова. Благодаря папиному архиву я узнала подробности: моего дедушку успели предупредить, что ночью за ним придут, арестуют за то, что организовал пикет в защиту церкви, которую собирались снести. (Каково это было перенести православному греку?!) Дед ушел из дома и сгинул. Молва донесла: «Простудился, получил крупозное воспаление легких и умер». Бабушка осталась с пятью малолетними детьми на руках и вынуждена была отдать мою маму на воспитание тетке — учительнице из соседнего села.

Многие годы папа как сотрудник торгпредства и мама как его жена заполняли официальные анкеты и были вынуждены лгать, скрывать от спецслужб этот «вопиющий факт из жизни семьи Хаджиновых». Интересно, что узнав о судьбе своего рода, я словно избавилась от оков страха: стала более спокойной, открытой, уверенной.

Но вернемся к моему прошлому. Когда мне было шесть лет, мы возвратились в Москву. Папе выделили временное служебное жилье во Внуково — загородный двухэтажный дом с печным отоплением и участок земли, на котором царило полное запустение. Мои родители обладали уникальной способностью преобразовывать все вокруг себя. Сурепку на участке скосили, землю вспахали, разбили огород, где нашлось место и для гигантских алых маков. У мамы были длинные яркие юбки, и мы с соседской девочкой надевали их, воображали себя вольными цыганками, бегали по лугу.

Позже отец получил квартиру в Москве, недалеко от метро «Войковская». Вот и еще точка сближения наших с Левой судеб в пространстве: мы жили в одном районе, но, видно, время для встречи еще не пришло.

Подростком я была необщительной, этакий «человек в футляре»: подружек не заводила, ни с кем не откровенничала, не сплетничала. Сама того не подозревая, настолько впитала родительские страхи, что стало естественным внутренне спрятаться, зажаться.

Мальчики для меня не представляли никакого интереса. Под боком рос старший брат, любивший пацанские забавы: изготавливал «поджиги» и пистоны. А по нашей школе гуляла жуткая трэшевая история о парнишке, которому взрывом такого пистона оторвало палец. Естественно, я была уверена, что от мальчишек можно ждать одних лишь неприятностей.

После окончания школы поступила в МГУ на кафедру экономики зарубежных стран экономического факультета и через два года вместе с подружкой Мариной Ивановой (одна бы я ни за что не решилась!) поехала учиться «по обмену» в Венгрию. В Москве меня ничто не держало: родители жили в Алжире, куда получил назначение папа.

Наша встреча с Левой произошла, как говорится, по воле случая. Или — судьбы? Представьте: конец августа 1976 года в Сочи, я прилетела на несколько последних дней каникул, оставшихся до отлета в Венгрию. Идем вместе с пляжной знакомой по длинному полупустому холлу гостиницы «Жемчужина». И вдруг она с каким-то восторженным придыханием говорит: «Ой, кто к нам приехал!» — и показывает на мужчину, облокотившегося на стойку администратора.

Смотрю и не понимаю ее восторга: человек как человек, правда, судя по позе, преисполнен чувства собственного достоинства. Одет в джинсовые брюки и такую же рубашку. В то время был просто бум джинсовой одежды: своего рода униформа на все случаи жизни. Мой пляжный гардероб тоже состоял из такого набора: у меня были джинсы белые, голубые и белые в синюю полоску, в придачу к ним джинсовая жилетка и джинсовые босоножки на высоком каблуке.

— И кто же это?

— Как, ты не знаешь? Певец Лев Лещенко!

Откуда мне было его знать? Я все время занималась только одним делом — училась: в школе, в МГУ, в Венгрии. Да и телевизор в нашей семье включали редко. Родители смотрели лишь праздничные концерты, выделяя из общей массы артистов Муслима Магомаева и Николая Сличенко.

Но все-таки любопытство победило. Я взглянула внимательнее. Открытое лицо, большие глаза, в которых читалось: вот он я — смотрите. И в то же время какая-то подраненность: вы узнаете меня? Казалось, ему неловко от того, что он, известный человек, не может то ли получить номер в гостинице, то ли решить какую-то другую проблему.

А судьба уже ткала свое полотно.

Внезапно у нас с Левой обнаружились общие друзья, и вечером того же дня мы оказались в одной компании… Можно сказать, совпали наконец в одном пространстве и времени.

Жена Льва Лещенко  «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» - 7Дней.ру (3)Теоретически мы абсолютно не были парой: молоденькая студентка и уже состоявшийся взрослый человек. Тогда разница в двенадцать лет казалась вечностью! Позже я узнала, что он лауреат международных премий («Золотой Орфей», престижный конкурс в Сопоте), а весь Сочи буквально заклеен его афишами…

Как он воспринимал меня? Позже, уже в период наших многочасовых телефонных разговоров Москва — Будапешт, я развеселилась, услышав: «Когда мы с тобой познакомились, целые сутки мучился догадками: кто же ты такая? Все, что с тобой было связано — одежда, парфюм, сумочки, — так и отдавало зарубежным духом. Думаю: «Неужто иностранка? А то еще хуже — шпионка? Вдруг все, что сейчас происходит, вербовочная операция, как в детективе «Возвращение резидента»?» Сегодня это звучит довольно странно, но помня о тех временах, можно сказать: «Верю…» На второй день знакомства Лева со свойственной ему прямотой, без обиняков спросил меня: «И кто же ты?» Я начала ему рассказывать о себе.

Удивительно, но он как-то сразу почувствовал, что мне нужна забота, а не галантные ухаживания. Мудро выбрал «пищевую линию» и попал в точку: я все время хотела есть. Может, дело в конституции (была худой, как английская модель Твигги), а может — в голодной студенческой жизни. Лев, как «кормящая мать», окружил меня опекой. Он не форсировал события и ничего не требовал взамен. Вечером, когда все кафе уже были закрыты, Лещенко мог постучаться в любой ресторан — и ему тут же с радостью открывали: «Ой, кто к нам пришел! Заходите, сейчас мы вас покормим». Я тихонько радовалась и думала: «Как здорово, какое счастье!» А еще мне нравилось, что Лев был во всем — и в речи, и в поступках — предельно естественным, каким-то близким, родным. Чувствовала, что он — настоящий мужчина и ему можно доверять.

Каникулы закончились, я вернулась в Венгрию, а Лещенко — в свою жизнь, о которой я не имела никакого представления. Даже не знала, что он женат. Да и если б знала, это не имело никакого значения.

Лев почти ежедневно звонил мне в Будапешт. Как потом выяснилось, в конце месяца ему приходили счета на пять-шесть тысяч рублей. По тем временам это были огромные деньги: столько стоили «Жигули».

Через год я защитила диплом, отправилась домой и поступила в аспирантуру МГУ на свою родную кафедру. Начиналась новая жизнь — вместе с Левой. Мы практически не расставались: я присутствовала на его концертах, ездила с ним на гастроли. А потом он снял у знакомого квартиру и мы стали жить вместе. Это было так естественно!

Когда вернулись из пятилетней командировки в Алжир мои родители, им было достаточно увидеть нас с Левой, чтобы понять: дочь счастлива, у нее с этим взрослым мужчиной серьезные и надежные отношения. А то, что в паспорте пока нет штампа, так это дело времени. Главное — мы верили друг другу.

Жена Льва Лещенко  «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» - 7Дней.ру (4)И все же нашлись злые языки. Однажды мы встретились и я сразу почувствовала, что Лева сильно расстроен. Он не смог это держать в себе и на вопрос, что его беспокоит, ответил: «Очень неприятно тебе это говорить, но мне сказали, что ты неравнодушна к …». Лева назвал довольно известную в музыкальных кругах фамилию. Слух был настолько неожиданным и нелепым, что я невольно рассмеялась: лишь раз видела близко этого человека и он показался мне ужасно неприятным. Смеялась я так искренне и заразительно, что все Левины «черные» мысли тут же побелели. Это был важный момент в наших отношениях, мы оба поняли, что жизнь надо строить на доверии.

Но что поделаешь? Если люди счастливы, обязательно найдутся недоброжелатели. И позже, когда молва связывала моего мужа с известными женщинами, я уже не обращала на это внимания. Относилась к слухам как к издержкам профессии. Например, зрители «женили» Леву на Валентине Толкуновой после их совместного исполнения песни Людмилы Лядовой «Вальс влюбленных». Муж шутил: «А что удивляться? Мы с Валей выглядим как сестрица Аленушка и братец Иванушка из русской народной сказки».

Конечно, я сталкивалась за кулисами со многими артистками, но никогда с ними душевно не сближалась: они так не похожи на себя на сцене и в жизни! В отличие от Левы. Наблюдая мужа в разных жизненных ситуациях, я поняла, что его сущностные черты — надежность, отсутствие фальши и позерства. В свете софитов и без — всегда.

Поженились мы через два года, как и хотели: тихо, скромно, по-домашнему. Для меня было естественным полностью довериться мужу и окружить его любовью и заботой. Так жили мои родители — Калерия и Павел. Они пятьдесят девять лет провели в любви и полном согласии: Калечка–Палечка, как попугайчики-неразлучники.

Хорошо, что Лев оказался удивительно предусмотрительным и предприимчивым человеком. Но это я сейчас, когда взяла на себя все заботы по дому, осознаю. А тогда мне и в голову не приходило, как много сил он тратит, чтобы обустроить нашу жизнь. Купил кооперативную квартиру в новом доме для сотрудников МИДа, а чего это ему стоило, история умалчивает. Туда мы и перебрались сразу после свадьбы.

Первая брачная ночь у нас прошла, смешно вспомнить, при постороннем свидетеле! Квартира располагалась на двенадцатом этаже. Утром просыпаюсь, а через вуаль полупрозрачной занавески на нашем балконе виднеется одинокий мужской силуэт! Толкаю Леву: «Скорей проснись, посмотри». Он не спеша встал и вышел на балкон. Меня поразила его алертность, то есть максимальная готовность к действию на фоне внутреннего спокойствия. Так же спокойно, словно встретил доброго приятеля на улице, спрашивает незнакомца:

— Ты кто? И что тут делаешь?

— Муж вашей соседки ночью вернулся. Убьет! Выпустите меня!

— Хорошо, но в первый и последний раз!

Однако история имела продолжение.

Через неделю к нам из Венгрии приехали моя подруга Марина и ее муж Янош. Я отправилась на Черемушкинский рынок купить кролика, чтобы приготовить праздничный обед. Приезжаю — о ужас! — пустые мясные ряды и только в самом конце лежит вожделенная длинная тушка. Я радостно:

— Кролик?

— Нет, нутрия. Берите, не пожалеете.

Жена Льва Лещенко  «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» - 7Дней.ру (5)Деваться некуда — гости уже едут, и я купила эту нутрию. Дома приготовила, но для себя твердо решила: «Ни кусочка в рот не возьму». И вот наши гости едят, нахваливают хозяйку, а я понимаю: «Должна сказать правду про нутрию, иначе мне будет стыдно всю оставшуюся жизнь». Призналась. Гости растерянно замолчали, и я, чтобы разрядить ситуацию, стала рассказывать курьезную историю про ночного посетителя. Протягиваю руку в сторону окна и столбенею: за колышущейся занавеской вижу все того же незнакомца, но теперь уже с приятелем! Так и замираю с протянутой рукой под хохот гостей… Мужчины с балкона, можно сказать, спасли меня от позора. Выпуская их, Лева заметил: «В следующий раз полезете обратно через перегородку, как и пришли».

Почувствовать себя настоящим кулинаром и хорошей хозяйкой мне удалось не сразу. Это сегодня готовка, по утверждению наших друзей и гостей, — мой конек (но еще больше, чем кормить, мне нравится смотреть, как едят близкие люди). А начиналось все с освоения по маминым рецептам и поваренным книжкам овощного рагу — любимого (мне так казалось) блюда моего мужа. Правда, со временем выяснилось, что он предпочитает овощам мясо, как и полагается львам.

Не скажу, что мы купались в деньгах, но муж — человек не привередливый. Раньше на зарубежные гастроли артисты брали с собой электроплитку, чтобы готовить в номере, а не идти в дорогой ресторан. На сэкономленные деньги Лев покупал альбомы живописи, в Москве это было страшным дефицитом. Сначала увлекался художниками из «Мира искусства», потом импрессионизмом, постимпрессионизмом… Если Лева ухитрялся пополнить свое собрание альбомом Писсарро или Сислея, счастью его не было предела. А вот меня в первые годы нашей жизни он наградил полным собранием сочинений Ленина: тогда ни одна статья по экономике не мыслилась без цитат из работ вождя революции.

В 1980 году муж наконец ушел с Гостелерадио и создал свою группу «Спектр», визитной карточкой которой стала песня Владимира Шаинского «Родительский дом». Левино творчество было на самом подъеме. Звучит красиво, но на деле это означает жизнь на пределе возможностей. Бесконечные вокзалы и аэропорты, слепленные по одному лекалу холодные бетонные Дворцы спорта, многочасовые съемки в обжигающем свете софитов, постоянная зубрежка текстов новых песен, записи на радио и телевидении, выпуск пластинок, репетиции и совершенно не регламентированный рабочий день.

Мне всегда было трудно присутствовать на Левиных концертах. Уже сам факт его появления на сцене перед многотысячной толпой казался подвигом. В этом смысле я была никудышной группой поддержки: очень уж переживала за него, боялась, что от такой напряженной работы вот-вот сорвет голос. И чтобы никто не видел моего волнения, предпочитала ждать мужа в гримуборной. Сижу, слушаю, как из динамика льется родной голос, и мысленно веду отсчет: «Ну вот, еще одна песня позади, слава богу, закончилось первое, теперь второе отделение, а вот и аплодисменты. Ура! На сегодня все!»

Год я разрывалась между учебой в аспирантуре и Левиными гастролями. Очень старалась: успела даже сдать кандидатский минимум по политэкономии, а потом внезапно попала в больницу, потом еще и еще… Когда выписалась в последний раз, приняла решение отказаться от карьеры экономиста-международника и… быть женой.

Жена Льва Лещенко  «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» - 7Дней.ру (6)В моей любимой книге «Медея и ее дети» Людмила Евгеньевна Улицкая писала: «Есть браки, скрепляющиеся в постели, есть — распускающиеся на кухне, под мелкую музыку столового ножа и венчика для взбивания белков, встречаются супруги-строители, производящие ремонты, закупающие по случаю дешевые пиломатериалы для дачного участка, гвозди, олифу и стекловату, иные держатся на вдохновенных скандалах». Точкой сборки нашего с Левой брака всегда был какой-то внутренний резонанс, долгие задушевные разговоры обо всем на свете и удивительное чувство «мы». Но труд душевный вовсе не исключает уюта, вкусной еды, наглаженных сорочек, приема гостей и ненавистных мне выходов в свет. Для нас дом — это место отдыха и восстановления сил, почти волшебное и ритуальное. Именно поэтому я очень старательно выбираю предметы интерьера. На различных этапах нашего жизненного пути они были разными: в периоды успеха царили яркие, жизнеутверждающие цвета, а в трудные моменты преобладало «бежевое безмолвие».

Брак, как я себе его образно представляю, — это весы с двумя чашами: на одной — муж, на другой — жена. И каждый со своей стороны должен поддерживать равновесие. Это не всегда удается. Бывало, что в своем стремлении позаботиться о Леве я перегибала палку. В молодости муж был склонен к полноте, и я проявляла диетическое рвение. Он не обижался, не говорил: «Ты не права!» Поворчит себе под нос или пошутит — и все. Однажды, к примеру, пришел на кухню, открыл «Книгу о вкусной и здоровой пище» — этот толстенный том был в каждом доме — и жалобным голосом сказал:

— Ирча, ты мне совсем ничего вкусного не готовишь! — помолчал, комично

вздохнул и принялся читать оглавление вслух: — «Шанежки, блинчики на опаре, трубочки в сахарной пудре…»

Но я была непреклонна:

— Да, не делаю.

— А почему?

— Потому что тебе мучное и сладкое вредно, — всерьез отвечаю я. А потом понимаю: да он же смеется, подшучивает!

В молодости нам с Левой постоянно хотелось быть вместе. Иногда мечтала: «Вот если бы он был обыкновенным служащим, каждый вечер в назначенный срок приходил с работы (такая размеренная предсказуемость была у моих родителей), как было бы здорово! Ну зачем понадобилось выбирать профессию, которая не позволяет Леве принадлежать мне одной? Зачем ему искусство, в котором нет никакой точности и закономерности, а наоборот — все зыбко и неопределенно? Разве можно всерьез воспринимать критерии «нравится — не нравится»? А ведь других в искусстве нет!»

Словно манны небесной ждала наступления лета, когда муж получал законный отпуск в двадцать четыре дня. Очень хороши были купания под Новороссийском в Широкой Балке и рыбалка под Астраханью. Уединенные места искали сознательно. Там мы могли быть собой, а не находиться под прицелом если не сотен, то уж пары глаз — обязательно.

Как-то после концерта в украинском городе Изюме множество возбужденных людей начали стихийно стягиваться к сцене. Мы с Левой быстро сели в машину, доехали до общей парковки и, встав в ряд с остальными автомобилями, выключили фары. Вдруг рядом прозвучал громкий призыв: «Они где-то здесь! Ищите!» Мы затаились, и нас, к счастью, не нашли. Вспоминаю об этом случае со смесью страха и улыбки. Такова плата за известность.

Но бывали и другие времена. В Перестройку, когда концертный рынок страны лежал в руинах, для эстрадных певцов, тех, кто хотел оставаться в профессии, единственным средством выживания стали организованные на свой страх и риск концерты за рубежом. И если «челноки» с клетчатыми сумками двинулись на восток, в сторону Поднебесной, то российские исполнители начали самостоятельно осваивать концертные площадки Америки и Европы.

Жена Льва Лещенко  «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» - 7Дней.ру (7)Мы с четой Добрыниных — Славой и Ириной — отправились в турне по Германии. Устроители платили за выступления мало, а если учесть стоимость билетов, проживание и другие расходы, не было уверенности, что мы хоть что-то заработаем. Чтобы помочь мужьям, Ира и я ставили в фойе небольшой столик, раскладывали на нем их фотографии, пластинки и принимались торговать.

Ирина по природе оптимист, она в этой ситуации как сыр в масле каталась. Улыбалась и, словно коробейник, призывала покупателей: «Налетай, бери!» И налетали, и брали. Я искренне благодарна этим людям, они поддерживали нас в трудные минуты. И все же для меня «торговать мужем» оказалось самым тяжелым в жизни занятием — было неловко и стыдно. Я делала это вынужденно, и тем более благодарна мужу, что он создал условия, при которых мне больше никогда не приходилось идти против своей природы.

Рядом с таким человеком, как Лев, легко поймать ветер в паруса и жить его энергией, его судьбой, но параллельно с ним я проживала и свою собственную жизнь, в которой были очень сложные периоды и даже моменты полного отчаяния.

Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье. До тридцати лет не помню года, чтобы не лечилась. Бывало, от безнадежности опускались руки, но потом опять собиралась с силами и бралась за лечение. Мы оба надеялись, что судьба будет благосклонна к нам. Но не сложилось. Мужу было психологически немного легче, он был увлечен работой, она его катила, катила, катила, а вот мне порой приходилось просто невмоготу.

Если бы раньше спросили: «Почему вы не взяли приемного ребенка?» — я бы уклонилась от ответа. А сейчас скажу. Мама редко рассказывала мне какие-то жизненные истории, да и большинство из тех, что я слышала, уже стерлись из памяти. Но одна, о девочке Любочке, накрепко засела в моем сознании. Мама работала в Свердловске на «Уралмаше» и там познакомилась с семьей инженеров. Это были замечательные люди, к сожалению, бездетные. И вот они взяли из детского дома девочку, которая оказалась не совсем психически здоровой, и как они ни старались адаптировать Любочку к жизни, ничего не получалось. Приемные родители вырастили дочку, но ее болезнь и все связанные с этим тяготы довели обоих до инфаркта и раньше времени свели в могилу.

Мама вложила мне в голову мысль, что гены — это самое главное и если они твои, ты знаешь или хотя бы можешь предполагать, что ждет в дальнейшем твоего ребенка и тебя самого, а если чужие — жди какой угодно беды. Надо было осознать, что это не мой, а мамин страх, мамина история, но в тот момент я была не способна на это. Может, следовало с кем-то поделиться своими мыслями, попросить совета, но я не хотела обсуждать нашу с Левой личную жизнь с посторонними. Да и муж рассказывал, как после смерти его мамы отец предложил ее сестре, тете Наде, жившей в Рязани с маленькой дочкой Алей, переехать к нему и растить малышей вместе. Надя подумала и честно призналась: «Я очень боюсь, что не смогу относиться к чужим детям так же, как к своим!» Эти слова крепко засели у него в памяти.

Недавно мы с Левой вернулись к этой теме и он сказал:

 — А ведь был момент, когда знакомые предложили нам взять ребенка. У них работала беременная женщина, которая не хотела оставлять малыша.

— Лев, честное слово, ничего этого я не помню.

— Ну как же, мы с тобой несколько дней возвращались к этому разговору и ты категорически отказывалась.

Поразительно, насколько я вытеснила из сознания, можно сказать, блокировала эту историю. Почему? Потому что мне очень хотелось своего собственного карапуза. А возможно — сама хотела быть ребенком? Это очень сложный вопрос. И личный выбор каждого человека.

Еще мне мешал страх, что наша с Левой беда станет предметом всеобщего обсуждения. Приходишь в поликлинику, в регистратуре спрашивают:

— Фамилия?

— Лещенко.

За спиной уже кто-то шепчет: «Смотри, это его жена» — и все на меня оборачиваются. Думала, как объясню людям, откуда у нас появился ребенок? Как и другие женщины, чтобы сохранить тайну, подкладывать под платье подушку, имитируя беременность? Я не была к этому готова, не хотела притворяться и боялась злословия.

Сейчас Интернет гудит — обсуждает близняшек Пугачевой и Галкина. Максим очень хотел ребенка и не скрывал этого. А как он мог его получить? Он — со своими особенностями, она — со своими. Но нашли же выход из положения. Алла Борисовна — альтруист: и Галкина сделала счастливым, и себя продолжила, у нее теперь есть два малыша, с которыми она проживает новую жизнь. Стала лучше выглядеть, помолодела. И Максим построил себе замок, как в книжке про Гарри Поттера, мальчика даже Гарри назвал. Абсолютная сказка, ставшая реальностью, такие нынче настали времена!

Я по-хорошему завидую Алле Борисовне, она во многих вещах пионер, первопроходец. Думаю, ей попросту плевать на то, что говорят другие, нравятся им ее поступки или нет. Пугачева делает то, что считает нужным и правильным для себя. После нее многое из того, что было нельзя, что считалось непринятым, неприличным, становится возможным. Вот такая у нее удивительная миссия. А вот я, к сожалению, из другой породы:

с молоком матери впитала страх наказания за нарушение социальных норм. Хотя сейчас стала чуть посвободнее.

Помните, у Толстого в «Анне Карениной» была забавная мысль о том, что все счастливые семьи похожи друг на друга. Верно заметил классик: не привлекает окружающих добропорядочность. Им скандалы подавай, особенно если речь идет о людях известных. Просто поразительно: набираешь в Интернете фамилию «Лещенко» и чуть ли не новостью номер один вылезает интервью Аллы Абдаловой — первой жены Левы, с которой он расстался почти сорок лет назад. В нем она говорит о своей неудавшейся жизни, и вот что интересно: после прочтения возникает ощущение, что виноват во всем Лев Валерьянович. Это нелепо, несправедливо, но читать все равно больно. Когда же люди поймут, что любой развод — это не чья-то вина, а общая беда двоих и рассказ о крушении чужой семьи — не праздничная рождественская сказка и не склочная программа Андрея Малахова, а история трагедии или низкого стремления отомстить, сделать больно другому.

Никогда не любила мелодрам, истерик и выяснения отношений. Может, поэтому меня и не интересовал первый брак моего мужа. Но если эта тема и сегодня для публики остается «горячей», поделюсь информацией, которой владею, и выводами, к которым пришла сама.

Я уже говорила, что Лева очень рано ушел из дома. Еще на третьем курсе ГИТИСа он женился на студентке своего института Алле Абдаловой. По его словам, она была высокой, стройной блондинкой с большими серыми глазами и низким, волнующим меццо-сопрано. И даже казалась интеллигентной.

О том, как они ссорились, как выясняли отношения, Лев мне не рассказывал. Не в его это характере. Попытаюсь чуточку домыслить: во-первых, брак был ранний, студенческий (такие часто распадаются), а во-вторых, два артиста, две творческие индивидуальности в одной семье далеко не всегда совместимы. Вполне допускаю, что у Аллы могла возникнуть ревность к успехам мужа. У нее был прекрасный голос — вспомнить хотя бы, как она поет дуэтом с Лещенко песню «Старый клен» Александры Пахмутовой и Михаила Матусовского. Сам Леонид Утесов оценил ее певческие возможности и пригласил в свой эстрадный оркестр. Но что-то не сложилось… Судьба оказалась благосклоннее к Леве, а не к Алле.

Наверное, ее гордость и взыграла. «Сняла решительно пиджак наброшенный, казаться гордою хватило сил» — с такими песнями и входит женская дурь. Как бы там ни было, под влиянием этой «гордости» (в христианстве ее называют гордыней и относят к грехам) Алла, услышав от «добрых» людей о сочинском романе, выставила Левин чемодан за дверь. Он взял этот чемодан и ушел навсегда. Нет смысла искать, кто виноват: после расставания каждый строит свою отдельную жизнь и сам отвечает за итоги.

Жена Льва Лещенко  «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» - 7Дней.ру (8)Лева — человек порядочный и вел себя достойно. (Иначе он и не умеет!) Никаких разделов и разборок: оставил Аллу жить в трехкомнатной кооперативной квартире, а сам перебрался в семью отца. Как все они — Валерьян Андреевич, Марина Михайловна, Лев и сестра Валентина с мужем и дочкой Лерочкой — умещались в двух комнатах, не представляю, но знаю, что жили дружно. Для Левы при его постоянных гастролях отцовский дом скорее походил на гостиницу.

В то время, впрочем как и сейчас, Лева не мог выписаться в никуда, и они с Аллой формально разделили лицевой счет: ей две комнаты, ему — одну. Как видите, после развода с мужем Алла не осталась на улице, ее материальное положение было значительно лучше, чем у многих. К тому же у Аллы была очень обеспеченная сестра, жена советника советского посольства в Великобритании, которая всегда ей помогала. И то, как Абдалова в дальнейшем распорядилась своей жизнью, уже вопрос к ней, а не к Леве.

Конечно, любимая присказка женщин: «Я отдала тебе молодость, любовь, а ты…» — всегда работает, но надо быть справедливым независимо от половой принадлежности. То состояние, к которому Абдалова пришла сейчас, вызывает у меня только болезненную жалость. Эта женщина не ведает, что и кому говорит… Чем кто-то из горе-журналистов и воспользовался.

К слову, меня всегда удивляют журналисты, которых интересуют только «жареные» факты: «Есть ли у вас собственные дети? Нет?.. А почему?!» Масштаб внутреннего мира моего мужа намного шире микрокосма одного конкретного дома. У Левы огромная семья: на девяностопятилетие его отца, Валерьяна Андреевича, собралось ни много ни мало шестьдесят пять родственников — столь велико родовое древо семьи Лещенко. Среди них и старшая Левина сестра Юлия, и младшая Валентина, и их семьи — мужья, дети, внуки.

Но этим дело не ограничивается. Для Левы в понятие семьи входит множество людей. Это и ребята из детского дома в Пенах — есть такой небольшой поселок в пятидесяти километрах от Курска. У Льва особая связь с этим краем: одно из курских сел, Любимовка, — родина его деда, Андрея Васильевича Лещенко. Он был музыкально одаренным человеком: не зная нотной грамоты, пел в церковном хоре, играл на скрипке в струнном квартете при сахарном заводе в поместье Сабашникова, известного на Руси мецената и книгоиздателя. Это дед привил внуку любовь к пению.

Началось все с того, что губернатор Курской области спросил у Лещенко, может ли тот помочь какому-нибудь детскому дому. Левин ответ был однозначен: «Конечно, чем смогу — помогу. Только дайте такой, в котором много проблем». Вот так и появились в нашей жизни дети с ограниченными возможностями. Не откладывая, муж поехал знакомиться с директором, вместе с ним разработал программу действий — не разовых, а на годы. Купил ребятам удобные кровати, шкафы, тумбочки, компьютеры, даже отдал свой «театральный» микроавтобус. Конечно, денег нужно много, приходится порой обращаться за помощью к друзьям-артистам, пару раз Вова Винокур «по-родственному» деньгами помогал, он ведь родом из Курска.

Однажды Лев вернулся домой из Пен и буквально со слезами на глазах рассказал о замечательном концерте, который устроили ребятишки лично для него. Какой-то мальчик подошел ко Льву Валерьяновичу, встал рядом, взял за руку и долго смотрел снизу вверх. Разве может быть что-то крепче вот таких бессловесных душевных «ниточек»?

Так же трогательно Лев относится к другим своим детям — баскетболистам любимого «Триумфа», он уже давно почетный президент этой подмосковной команды.

С улыбкой рассказывает мне о темнокожих форвардах, которым сложно адаптироваться к холодному российскому климату: «Они хоть и высокого роста, но ведут себя как дети. Жалуются: «Когда у вас зеленая зима, еще можно жить, а вот когда приходит белая, совсем тяжело». Лева делает все, чтобы «согреть» их своей заботой: если приезжает новый игрок, выясняет, какую для него сняли квартиру, будет ли удобно и уютно, знает о каждой потянутой связке, о каждом переломе, звонит в больницы, лично договаривается о МРТ. Даже я по его просьбе как-то сопровождала венгерского игрока в поликлинику, чтобы помочь ему объясниться с врачом.

Жена Льва Лещенко  «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» - 7Дней.ру (9)Мне всегда было интересно наблюдать, как Лев обращается со своим голосом. Утром он идет в ванную комнату, облицованную кафелем, и начинает распеваться: «Вьене, вьене…» И все выше, выше… Сначала это занятие казалось мне забавной тренировкой, но потом я поняла: певческий голос — это дар божий. И не только дар, а божество, которое живет в человеке. И Лева к нему прислушивается, бережет его.

Уже в молодости, когда муж служил в армии, у него было это особое отношение к своему голосу. Однажды строй солдат шел по улице в сильный мороз и сержант приказал:

— Лещенко, запевай!

— На таком холоде? Никак нет, товарищ сержант. Голос сорву.

— Наряд вне очереди! Выйди из строя и бегом за колонной.

И Лещенко предпочел выбрать наказание.

Меня удивляет, что Лев и в молодости, и сейчас уделяет много времени репетициям. То и дело слышу: «Скоро выступать, а я не в форме», «Охрип, голос не слушается». В такие моменты его лучше не трогать, дать возможность сосредоточиться. Мало кто ожидал от Лещенко такого певческого долголетия, но я знаю: когда репертуар отточен, пение становится для него целительной процедурой.

Я особенно ценю в нем способность делать все увлеченно, с полной отдачей, вопреки всяким «не могу». Умеет Лева преодолевать себя, свой возраст, свои болезни… Сейчас с улыбкой подумала, что многие актеры (имена опущу!) делают даже из ДТП, в которое попали, из любой своей болячки повод для пиара, а то и телеисповеди… Только бы о них говорили, только бы не забывали. А вот Льву это претит, он считает подобные штучки недостойными настоящего мужчины.

К примеру, мало кто знает, что недавно он перенес сложную операцию на позвоночнике… Через десятилетия дала о себе знать старая травма, полученная еще в школе на уроке физкультуры. Увы, российские медики испугались риска. И пришлось нам в ноябре лететь в Израиль. Леву оперировал тот же хирург, который работал с Евгением Плющенко. После этого не прошло и месяца, а Лева снова на сцене, снова поет…

Жена Льва Лещенко  «Я очень хотела детей, мечтала о полноценной семье» - 7Дней.ру (10)Вот и сегодня, едва проснувшись, рассмешил меня — затянул, не вставая с постели: «До, ре, ми» — так он голос пробует.

Гляда на него, я спросила:

— Скажи, Лева, почему мы вместе?

В ответ муж в тысячный раз с улыбкой пропел:

— «Нам не жить друг без др-у-у-га!»

Источник «Караван историй»

2014

 

Лев Лещенко: физическое здоровье — это главное!

Автор: / Категория: 2010-2017 / Отзыввов: Комментарии к записи Лев Лещенко: физическое здоровье — это главное! отключены / Опубликовано 10 лет назад

 

12 февраля 2012 года в очередной раз в нашей стране пройдет «Лыжня России». Исполнителем гимна этих всероссийских соревнований является знаменитый советский и российский певец Лев Лещенко. С легендой отечественной эстрады пообщался накануне «Лыжни России» корреспондент «Спорт Инфо», не преминувший, в первую очередь,  поздравить Льва Валериановича с 70-летним юбилеем.

— В ближайшее воскресенье в нашей стране пройдет «Лыжня России». Известно, что Вы являетесь исполнителем гимна «Лыжня России». Скажите, пожалуйста, как получилось, что эту песню стали исполнять именно Вы?

— Знаменитый отечественный поэт-песенник Михаил Шабров, который, кстати, написал ту же «Лаванду», очень тесно связан со спорткомитетом и он получил заказ на эту песню. Шабров написал слова, а его друг, композитор Вячеслав Добрынин, сочинил музыку на эти стихи. А Слава очень дружен со мной, поэтому они предложили мне исполнить эту песню.

— И я считаю, что песня, как говорится, удалась. Она не стала протокольной. Если бы она появилась во времена СССР, когда писались песни, прославляющие героев спорта и труда, то гимн «Лыжни России» звучал бы и стал бы наверняка такой  же популярной песней как «Трус не играет в хоккей» или «Команда молодости нашей». Гимн «Лыжня России» — очень достойная песня, мне за нее, во всяком случае, не стыдно.

— Дружите ли Вы сами с лыжами? Часто ли выходите на лыжню?

— К сожалению, в Болшево рядом с моим домом нет лыжной трассы, поэтому про лыжи мне пока остается только мечтать. Раньше я действительно катался. Я и горными лыжами занимался. Но сейчас такие морозы стоят в Подмосковье – мне жена с утра в шутку сказала, ну что, пойдем на лыжах кататься? Но при -25 я на улицу не выйду!

— А кроме лыж, какие зимние виды спорта Вам особенно нравятся? Смотрите ли Вы телевизионные трансляции с зимних международных соревнований, либо стараетесь наблюдать вживую?

— Я смотрю с удовольствием, в первую очередь, хоккей. Очень привлекает биатлон. Про лыжный и горнолыжный спорт я и не говорю.  У меня телевизор всегда включен на спортивный канал, поэтому большинство спортивных трансляций разных видов спорта я стараюсь не пропускать, если имею такую возможность.

— С кем из именитых лыжников прошлого Вы поддерживаете отношения?

— Ну, прежде всего хочу вспомнить нашу прославленную лыжницу Раису Сметанину. Раньше, когда я приезжал в Ижевск, мы очень часто с ней общались.  Сейчас поддерживаю очень тесные взаимоотношения с биатлонистом Сашей Тихоновым. В принципе, со многими дружу.

— На скольких Зимних Олимпиадах Вам посчастливилось побывать?

— Я был на двух зимних Играх: в 1980-м году в Лейк-Плэсиде и в 2002-м – в Солт-Лейк Сити. Я болел за наших ребят на биатлонном стадионе, был  на соревнованиях по прыжкам с трамплина. И, конечно же, старался при первой возможности попасть на хоккей. И больше всего тогда общался с хоккеистами.

— Вы находитесь в отличной физической форме. Наверно, и спорт тому причина. Что вы скажете молодым людям, которые проводят все свое свободное время у компьютера, а не на стадионе и лыжне?

— Я могу сказать, что физическое здоровье – это и духовное здоровье тоже. Если человек прекрасно себя чувствует, он готов к любым делам. Я лично уже с утра сделал небольшую гимнастику: поотжимался, поприседал, легкие гантели покрутил.  Конечно, не у всех есть возможность поплавать, но я поплавал уже с утра. Но в принципе, чтобы заниматься с утра гимнастикой, достаточно небольшой комнаты и коврика. Открыл форточку, проветрил, и вперед. Мне уже 70 лет, а я постоянно занимаюсь гимнастикой. Физическое здоровье – это главное.

Альберт Стародубцев

08.02.2012

Источник: rfsport.info

 

Прогулка по Москве со Львом Лещенко

Автор: / Категория: 2010-2017 / Отзыввов: Комментарии к записи Прогулка по Москве со Львом Лещенко отключены / Опубликовано 10 лет назад

 

image00Уютный офис на одном из верхних этажей гостиницы «Пекин». Огромный лев с роскошной гривой лениво взирает со стены на шумящую за окном Москву в то время, как главный Лев российской эстрады об этой самой Москве рассказывает. Неторопливо, подробно и очень душевно. С таким гидом и виртуальная прогулка — прогулка.

Родной город народный артист России Лев Лещенко помнит в разные времена: послевоенная разруха, идеологический подъем 50-х, долгожданная «оттепель», застой, предолимпийское сумасшествие, перестройка, тревожные 90-е… По какой Москве скучает маэстро? Где ему было особенно хорошо? —>
«ТОГДА КУРИЛИ ВСЕ»

Сокольники — периферия столицы. Тихий зеленый район, удаленный от Кремля и Арбата, казалось, всегда жил по законам старой, не тронутой временем Москвы. Ветхие приземистые домики, шумные дружные дворы, кривые переулочки, где так любила собираться активизировавшаяся после войны местная шпана, парк — как центр всеобщего притяжения… Сегодня в тех местах уж мало что осталось от былого колорита. Обновленный район органично влился в общий интерьер новой Москвы. И только память снова возвращает в домашний антураж сокольнических задворок.

— Я родился во время войны, — рассказывает Лев Валерьянович. — Немцы стояли под Москвой. Сокольники мне запомнились как очень теплый, уютный район, где был только один многоэтажный дом, на пересечении улиц Сокольнической и Русаковской. Все остальные — старинные московские домики, такие как на картине Поленова «Московский дворик». А справа стоял мелькомбинат имени Цюрупы — два таких мощных здания.

Жили скромно, можно сказать, в отрыве от цивилизации. Из удобств дома был только туалет — ни ванны, ни душа. Печки топили дровами. Потом провели газ, но его хватало только на приготовление пищи. Поэтому у нас во дворах стояли сарайчики, где хранились дрова. Зимой, как сейчас помню, вязаночку наберешь и несешь домой, печку затопишь и два дня тепло.

Наш двор был очень дружным. Все друг друга знали, соседи были почти как родственники. Мы еще долгое время потом все поддерживали друг с другом отношения. К сожалению, сейчас дома эти снесли, на их месте появились высотки. Район очень изменился. Единственное, что сохранилось из детства, — это старая, столетняя липа. И сегодня, проезжая по 2-й Сокольнической, я все время смотрю по сторонам. Вижу эту липу и вспоминаю, как мы катались там на качелях, играли во дворе в лапту, классики, волейбол.

Помню, как в Сокольниках положили первый асфальт. Это было целое событие! Весной, когда он высыхал, все высыпали туда. Девочки рисовали классики, мы прыгали в прыгалки. А зимой помогали дворникам чистить дорожки — это был негласный закон. Любимым зимним развлечением было вот что. По 2-й Сокольнической из мелькомбината все время проезжали машины, нагруженные мукой. Шли они медленно, потому что мостовая была булыжная. А у нас у каждого были крючки, которыми мы цеплялись за борта и гоняли на коньках.

А летом ездили в район Оленьих прудов, на Олений остров. Там такая приятная акватория! Что интересно, рядом были какие-то разрушенные дома, и мы из них выволакивали бревна, соединяли прутами и делали плоты. Потом плавали, устраивали морские бои. Обратно, конечно, ехали на подножке трамвая. Счастливые, но голодные. Заезжали в булочную, брали буханку черного хлеба, соль. Вот и все удовольствие.

Вообще-то район у нас был шпанистый. Послевоенные годы: нищета, разруха — все это порождало разные негативные явления, такие как воровство. В Сокольниках существовал свой блатной мир, ребята ходили в кепках, жили по своим законам. Вечерами на улицах было небезопасно.

Но я ко всему этому не очень тяготел, потому что у меня были другие интересы. С ранних лет занимался в хоре Дворца пионеров, в кружке художественного слова. Потом пришел в баскетбольную секцию в «Динамо» и шесть лет играл за юношескую сборную. Любовь к этому виду спорта сохранил до сих пор. Сейчас я почетный президент баскетбольного клуба «Триумф». Это пятая команда в России.

Ах, да, Сокольники… Настоящим островком цивилизации, который собирал вокруг себя интересных людей, конечно, был парк. Знаете, у меня до сих пор осталось связанное с этим местом ощущение уюта и теплоты. Там, действительно, было все: просветительские учреждения, лектории, духовые оркестры, хоккейные коробки, игровые площадки, каток. Кстати, песня «На каток, на каток!» родилась как раз в Сокольниках. Это был настоящий парк культуры и отдыха. Сегодня эти слова зачастую остаются только в названии…

Живя в Сокольниках, все мы очень рано пристрастились к курению, потому что тогда курили все. Дети со взрослыми садились за один стол, слушали взрослые разговоры. Там же и курили. Да и лишняя рюмка, считалось, ребенку не повредит (улыбается). Вообще мы, дети того поколения, рано повзрослели, почувствовали себя самостоятельными людьми. Я, например, в пять лет сам за хлебом ходил. Представляете, идет такой шкет с буханкой хлеба. И ничего! Я в жизни не ходил с папой или мамой в школу. Всегда сам. В этом отношении современные дети, конечно, очень отличаются от нас.

ТРИ СПОРТСМЕНА В ОДНОЙ КВАРТИРЕ

В 53-м году семья переехала в район метро «Войковская». Другая компания, другая жизнь, другая Москва. Лев Валерьянович вспоминает, как после сокольнических печек и прочих атрибутов коллективного жития отдельная квартира со всеми удобствами показалась ему коммунальным раем. В плане цивилизации район давно шагнул далеко вперед. Да и люди здесь были совсем не те, что в старых добрых Сокольниках. В огромном ведомственном доме Комитета госбезопасности (отец Льва Лещенко — кадровый офицер. — М. Е.), помимо военных, почему-то жило много спортсменов. Были среди них и настоящие легенды отечественного спорта. Так, Лев Валерьянович вспоминает, что по соседству с ним жили чемпион СССР по футболу Алекпер Мамедов, олимпийский чемпион по хоккею с шайбой Валентин Кузин и игрок сборной по баскетболу Виктор Власов. Все трое заслуженные, именитые, а главное, семейные — и в одной квартире! Что поделать, и такое бывало…

— Благодаря знакомству с нашими спортсменами мы, молодежь, стали бурно развиваться, — вспоминает Лев Валерьянович. — Они ездили за границу, привозили дефицитные пластинки, мы их переписывали. Тогда как раз стала появляться современная музыка. У нас уже были радиопродукторы и мы слушали «Голос Америки». Доставали записи «на ребрах», как в фильме «Стиляги», коки носили, брюки ушивали. Все было… Благо, все жили одинаково, никто не выделялся, ни бедных, ни богатых не было. Очень дружили.

С шестого класса я пошел в новую школу имени Зои и Шуры Космодемьянских. Школа была хорошая, с идейно-педагогическим уклоном. Одна из лучших, все-таки здесь учились Герои Советского Союза!

— Скучаете по тому времени? Вообще какая она, ваша любимая Москва?

— Наверное, это 57—59-е годы. И не потому что молодость, нет. Знаете, это было время такой легкой эйфории, свободы, оптимизма… Оттепель, одним словом. Тот же Фестиваль молодежи и студентов, когда мы вдруг увидели людей с других планет, поняли, что существует совершенно иная жизнь. Тогда все проходило под маркой солидарности трудящихся. И это было что-то новое, очень интересное. А сколько великих открытий совершили в нашей стране в советское время! Ведь за 50 лет человечество прошло колоссальный путь — от лошади до космоса. А в 61-м году Гагарин полетел в космос. Такие события отмечала вся Москва. Люди выходили на улицы, ликовали, радовались. Раньше москвичи умели радоваться. Москва в то время очень бурно строилась, пришли новые технологии, появилось телевидение. Это были годы хороших перемен. До 70-го столица воспринималась как сказочный город: красивый, большой, светлый, ухоженный, доброжелательный, где в магазинах все есть. Сейчас тоже все есть, но атмосфера не та…

ОБИДНО ЗА БРЕЖНЕВА

Так уж повелось, что лучший город Земли всегда был центром притяжения для лучших людей страны: одаренных, талантливых, гениальных. И наш герой с удовольствием вспоминает тех, с кем по жизни сводила его судьба и Москва.

— Тогда к правительству подходить было очень сложно, но я дружил с семьей Леонида Ильича Брежнева, его внуками, бывал у них дома, на даче. Это были очень душевные, гостеприимные, хорошие люди. Леонид Ильич был прекрасный семьянин. Знаете, это общение было для меня исключительно важным и интересным, ни о какой личной выгоде речи быть не могло. И сегодня мне очень горько, что до сих пор не восстановили мемориальную доску на доме 26, где жил Леонид Ильич. Я считаю, это позор нашей нации, потому что доска того же Андропова висит. А он ничего не сделал для нашего Отечества, кроме того что ужесточил и без того жесткий тоталитарный режим. А Брежнев сделал много…

image01Конечно, очень повезло, что в свое время я встретил многих известных интересных композиторов и поэтов: Александра Николаевна Пахмутова, Оскар Борисович Фельцман, Ян Абрамович Френкель, Женя Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Римма Казакова — всех перечислить невозможно. Главное в другом — общаясь с этими людьми, я что-то вбирал от них. Безусловно, это повлияло на мировоззрение. Я вспоминаю выдающихся режиссеров, у которых учился в ГИТИСе: Андрей Александрович Гончаров, Борис Александрович Покровский, Юрий Александрович Завадский, Анатолий Эфрос… Студентом я ходил к ним на спектакли, созерцал, наблюдал, впитывал. Словом, имел возможность соприкасаться с их творчеством, что тоже очень важно для начинающего артиста. Когда я уже стал популярным певцом, часто бывал в группе поддержки на различных спортивных соревнованиях. Благодаря этому имел возможность общаться с нашими великими спортсменами, такими как Валера Харламов, Слава Фетисов, Саша Мальцев… Мы дружили, мы были молодые. Важно то, что мы находили интерес в другой профессии. Это сейчас все смешалось, а одно время спорт был отдельно, искусство — отдельно. Я лично знал многих легендарных актеров. Мне приходилось общаться с Колей Рыбниковым, Аллой Ларионовой, Людой Хитяевой, Наташей Фатеевой. Это все были личности, которые возникали не просто так из ничего, как сейчас. Это люди с огромным творческим багажом, уникальной академической школой. Раньше был совершенно другой уровень эстетики и интеллекта, то, что сейчас, к сожалению, во многом утеряно. Все эти встречи, это общение очень разнообразило, я бы даже сказал, обогащало мою жизнь. Как вы понимаете, о каждом из этих людей отдельно рассказывать не могу — у нас с вами нет такого количества времени (улыбается).

Но одна московская встреча все же заслуживает отдельной истории. Можно сказать, она-то и решила музыкальную судьбу Льва Лещенко. Это сегодня он — признанный мэтр, на песнях которого уже воспитаны поколения, а когда-то был обычным студентом ГИТИСа с роскошным бас-баритоном и неясными представлениями о творческом будущем. Он мог бы стать звездой классического жанра, ведь работать в Московском театре оперетты ему предложили аж на втором курсе. Причем молодому певцу доверяли исполнять отнюдь не коротенькие отрывки, а полноценные партии наряду с такими признанными мастерами жанра, как Татьяна Шмыга, Герард Васильев, Вячеслав Богачев. Но все меняется после встречи с Анной Кузьминичной Матюшиной, которую Лещенко ласково именует своей «творческой мамой».

Они встретились на улице Качалова, в знаменитом Доме радиовещания и звукозаписи, где Анна Кузьминична руководила вокальной студией. Студента с царственным именем Лев она знала еще по ГИТИСу, хотя и не была его преподавателем. Он-то и показался Матюшиной самой подходящей кандидатурой на вакантную должность солиста. Солисты Гостелерадио пели в самых разных жанрах — от оперы до эстрады, поэтому в цене были люди с широким певческим диапазоном. Как говорит сам Лев Валерьянович: «Нужен был человек-трансформер». Прослушивание оказалось удачным — Лещенко приняли в стажеры. Но для того, чтобы попасть в штат, требовалось исполнить что-то очень серьезное, фундаментальное. Чтоб раз — и сразу ах! Дебютом стала оратория Щедрина «Ленин в сердце народном». Молодой певец впервые выступал с известнейшим коллективом — Большим симфоническим оркестром Геннадия Рождественского. Должный эффект был произведен — Лев Лещенко на десять долгих лет стал солистом Гостелерадио.

ВДОХНОВЕНИЕ ОТ СИТИ

Ну а дальше… А дальше вы знаете. Победа на престижном музыкальном фестивале в Сопоте, после которой певца стали узнавать на московских улицах. «День Победы», и сегодня остающийся неотъемлемой частью любого патриотического праздника. Звание заслуженного артиста РСФСР. «Родительский дом». Звание народного артиста… Перечислять его регалии и награды можно долго, но хотелось бы еще — о Москве.

Тем более что Лев Валерьянович не против:

Лев Лещенко— Москва — лучший город Земли, как у Бабаджаняна. И это точно. Сразу вспоминаю Муслима, моего друга… Москва — уникальный город, который я безумно люблю и хорошо знаю. Очень много он мне оставил сердечного в душе. Это моя душа. И мой дом. Москву не променяю ни на один город, хотя в плане каких-то особых привилегий она меня ничем не одарила. За всю жизнь я не получил в Москве ни квартиры, ни офисов — ничего. Единственное, что, может быть, мебель без очереди покупал (улыбается). А так — все сам. Вот так обычно и бывает. Но я на Москву по этому поводу не сержусь. Главное, что в этом городе — мои друзья, вся моя жизнь. Здесь я и останусь. Навсегда.

— А на творческий лад вас Москва может настроить?

— Москва? Никогда не думал. На творческий лад меня может вдохновить девушка. Чтобы меня вдохновить, кто-то должен зажигать, воображение будоражить. Хотя увидеть что-то волнующее можно и в Москве. Например, Сити строится. Мне лично это приятно, у меня гордость какая-то появляется. Все-таки не на задворках Европы…

— Значит, замечаете архитектурные перемены в родном городе? При вашем-то бешеном графике до того ли?

— График, конечно, бешеный, и Москву я в основном вижу из окна машины, но это не значит, что мне не интересно, что здесь происходит. Вот, например, заметил, света стало поменьше, потому что казино запретили: фосфор с улиц исчез. В этом плане обеднела немножко Москва. Но, будем надеяться, в плане нравственности намного больше приобретет.

— Наша рубрика называется «Прогулка со звездой». А для народного артиста России Льва Лещенко пешие прогулки — это непозволительная роскошь?

— Почему? Я не стесняюсь ходить по Москве. Конечно, не по людным улицам. По Тверской, конечно, не пойду глазеть на витрины. А вот по старым улочкам, где не так людно, могу, если время есть. Я не такой большой педант. Я даже на рынок иногда заглядываю. Недавно вот был на Даниловском рынке. Конечно, узнают, сразу кричат: «Давай к нам!» Но мне это нравится даже, я нахожу с людьми общий язык, не чураюсь. Я же тоже москвич.

Кстати, меня, как жителя этого города, многое беспокоит. Как-то мы говорили с Юрием Михайловичем о том, что утрачена у нас история меценатства и благотворительности. То, что было всегда свойственно именно Москве. И он обещал сделать газету «Родительский дом». Как моя песня.

— Так она уже выходит.

— Знаю, знаю. Только мне так ни одного номера и не привезли. Все обещают. А ведь идея была моя…

Мария Егорова

09.09.2010

moscowwalks.ru