Лев Лещенко, неофициально

В то самое время, когда дела с серьезной работой в театре не клеились, Лев Лещенко узнал, что проводятся конкурсы на должность солиста в Государственном эстрадном оркестре РСФСР под управлением Леонида Утесова и в вокальную группу Гостелерадио СССР.

«Несмотря на заманчивость работы с прославленным мастером советской эстрады Л. Утесовым,, л все-таки отдал предпочтение телевидению и радио, где била возможность петь с разними оркестрами: симфоническим, русских народных инструментов, эстрадно-симфоническим, а также концертным, эстрадным ансамблем. Для меня это было крайне важно, ибо настала пора определить свое творческое кредо. Я хотел себя попробовать в розных амплуа, чтобы точнее знать, какой же жанр мой. И сегодня могу с уверенностью сказать, что сделал правильный выбор.

Вокальная группа Гостелерадио СССР представляла собой интересный творческий коллектив, который делал буквально все: от исполнения опер до песен. Записывалась русская и зарубежная классика, современные произведения как крупных форм, так и вокальные миниатюры. В разное время в этом коллективе работали такие прославленные певцы, как В. Бунчиков, В.Нечаев, А. Матюшина… Когда я пришел в группу (а взяли меня поначалу стажером), ею руководила как раз Анна Кузьминична Матюшина. Дебют мой начался с того, что мне поручили партию в оратории Р.Щедрина «Ленин в сердце парод-ном».

Мне предстояло петь партию латышского стрелка Бельмаса, который дежурил в Горках в последний день жизни Лепипа. Роль была сложной, и я плохо представлял себе, как справлюсь с пей. Попытался отказаться, тем более чт.о появился еще один исполнитель -Артур Эйзси, певец, достаточно известный уже тогда. Но Анна Кузьминична настояла на том, чтобы готовил партию я.

Работа меня увлекла и сложная партия начала потихоньку поддаваться. Я постепенно входил в образ, но некоторые музыкальные фрагменты никак не получались. Это продолжалось до встречи с композитором Родионом Константиновичем, Щедриным, который оказался и прекрасным педагогом. Он посоветовал мне уделить большое внимание эмоциональности исполнения, считал, что это сгладит звучание неподдающихся вокальных строк. И, действительно, все сразу встало на свои места…»

Здесь я позволю себе небольшое отступление. Рассказывал о Льве Лещенко, я нарочно не стал опускать страницы его биографии, касающиеся официального искусства. И не только потому, что оратория, о которой вспоминает певец, послужила, может быть, первым шагом на пути к жанру гражданской песни, в котором он ярко реализовался, — для Лещенко на первом плане всегда искусство.

В начале нынешнего века Александр Блок предложил русскому литературоведению два основных вопроса для анализа произведений искусств: «ЧТО?» и «КАК?»

В условиях, когда «ЧТО» определялось официальной идеологией, с вопросом «КАК» у Льва Лещенко проблем не было.

Итак, начало 1970 года, канун столетия Ленина. Ленинградский концертный зал «Октябрьский» переполнен. Концерт Большого симфонического оркестра Гостелерадио СССР под руководством Геннадия Рождественского. Начинается оратория.

«Мы, Людмила Белобрагина, Людмила Зыкина и я, сидим, на стульях впереди оркестра и глаза зрителей устремлены в первую очередь на нас. Во рту у меня пересохло, со страхом жду, что же будет.

Подошло мое выступление, и преодолев волнение, начинаю. Пою, а сам думаю об одном — как наиболее точно передать эмоциональное состояние своего героя, услышавшего страшную весть, что Ленина уже нет в живых. И я себе представил потрясение этого простого, малограмотного человека так: в этот момент он как бы не отдавал себе отчета в своих поступках, цепляясь за только что услышанное, закричал: «Нет, не может, этого быть!»

Пропев фразу, я обессиленный опустился, на стул…»

Молодого певца заметили, пригласили выступить с эстрадно-симфоническим оркестром. И Лещенко, не зная на чем остановиться, спел народную «Вдоль по улице метелица метет» и современную «Русское поле» Я. Френкеля на стихи И. Гофф. Эксперимент оказался удачным.

Первые шаги на эстраде были сделаны, но театр все еще полновластно владел душой. Странно было сразу покидать его.

Вспоминает Владимир Винокур:

«Нас, студентов, часто приглашали сниматься на телевидении в качестве массовки. В одно из таких посещений я неожиданно встретил Льва Лещенко, который с Силаньтьевым записывал какую-то песню. Это были его первые шаги на эстраде. Он тогда еще работал как выпускник в Театре оперетты. У Ансимова, руководителя теперь уже нашего курса. Песня называлась «За того парня». Лева с этой песней стал лауреатом.

Мы были с ним уже знакомы, он знал, что я учусь на курсе Георгия Павловича. Помню тогда он меня попросил: «Володя, не говори никому, ни Ансимову, ни нашему педагогу, что я пою песни с Силантьевым, а то меня будут ругать, могут из театра выгнать».

Я хранил эту тайну до тех пор, пока он не стал лауреатом международного конкурса. Лева за короткий промежуток, буквально за год, стал уже популярным…»

Но решение окончательно уйти из театра было еще впереди.

В марте 1970 года на улицах появились объявления, извещавшие о том, что в Москве будет проходить четвертый Всесоюзный конкурс артистов эстрады. Лещенко решил попытать счастья.

«Этот конкурс возобновлялся после большого перерыва и в нем изъявили желание участвовать многие известные артисты. Я понимал, что особых шансов на успех у меня нет, но все-таки надеялся.

Как сложно молодим эстрадным, исполнителям налети пусть узенькую, но свою «тропочку» в этом виде искусства!

Странно, но за пятнадцать лет, прошедших с тех пор, когда я сам был начинающим певцом, мало что изменилось в так называемом легком, жанре. На поверку выходит,, что он ох какой нелегкий. Как и прежде те, кто вступают на эту стезю, оказываются в принципе предоставленными, сам/а себе. Конечно, талант яркий, крупный когда-то пробьет себе дорогу. Но сколько он «насажает шишек и синяков» по пути! Сколько для утверждения своего творческого «я» ему потребуется времени, энергии, которые могли бы быть иначе — на совершенствование природного дара!

Перед конкурсом, я поехал, на гастроли с группой музыкантов концертного ансамбля Гостелерадио СССР и старался петь прежде всего гражданские произведения. Именно тогда в моем, репертуаре появился цикл «Баллада о бессмертии» и я решил предстать с этим, циклом перед жюри»

Вспоминает композитор Оскар Борисович Фельцман:

«Мы познакомились, когда Лева был молодым артистом Московского театра оперетты, и, как мне казалось, уже пришел к выводу, что из театра ему надо уходить, так как оперетта не его прямое дело. Он готовился к тому, чтобы стать артистом эстрады, певцом. Он пришел ко мне советоваться, как ему быть дальше. Спел несколько песен. Я помню мне он очень понравился и я сразу понял, что из него выйдет прекрасный певец. Стали мы думать —тогда должен был состояться конкурс артистов эстрады и Лева собирался на этом конкурсе выступить — что ему спеть.

Времена были очень ответственные, жесткие и нужно было выбрать какое-нибудь сочинение или ряд песен серьезного содержания, гражданского наполнения — ничего в этом плохого нет — а я тогда только-только закончил работу над циклом баллад на стихи Роберта Рождественского — «Баллада о бессмертии», «Баллада о красках», «Баллада о знамени», «Дом номер 9», «Огромное небо».

Я предложил Леве эти баллады и мы решили, что на этом конкурсе он их исполнит. Получилось очень здорово…»

Начался конкурс. Лев Лещенко:

«Честно говоря, я не испытывал на конкурсе большого волнения, пел уверенно, ибо считал, что песни отрепетированы, и мы с музыкантами хорошо чувствуем, друг друга. В итоге я получил вторую премию среди солистов, что было более, чем-прекрасно — первая не была присуждена никому.»

В то время Лещенко пробовал себя в самых разнообразных жанрах. Несправедливо было бы не сказать о сложнейшей партии Порги в опере Д. Гершвина «Порги и Бесс», мастерское исполнение которой в составе концертного ансамбля Гостелерадио СССР, во многом определило отношение к певцу в коллективе.

Вокальная группа Всесоюзного радио, а именно она стала основой для образования ансамбля, возникнув немногим более полувека назад, работала бесконечно много и разнообразно с момента своего образования.

Ставились и записывались на пленку произведения русской и зарубежной классики, не идущие по тем или иным причинам на сценах центральных академических театров: «Чародейка» П.И. Чайковского, «Золушка» Д. Россини, «Каменный гость» А Дра-гомыжского, «Мейстерзингеры» Р. Вагнера, «Млада» НА Римского -Корсакова, почти все оперы В-А Моцарта и многое, многое другое.

С коллективом работали композиторы, создающие современную оперу и оперетту, как-то: С. Прокофьев, Д. Кабалевский, В, Мурадели, В. Соловьев-Седой, Ю. Милютин, М. Коваль, А Бабаев, А Холминов и другие.

В ансамбле пели выдающиеся вокалисты, сложились определенные традиции. Скажем, очень сильно было влияние на молодых манеры, стиля Владимира Захарова, работавшего в русле актерского подхода к песне.

В этом отношении Лев Лещенко пришелся более чем ко двору. Это стало видно сразу, партия в «Порги и Бесс» сыграла в этом далеко не последнюю роль.

Победа в конкурсе стала причиной нарождающейся популярности. Лещенко шел нарасхват. Немногие передачи, тематические программы или обозрения на телевидении, редкие концерты в Колонном зале обходились без его участия. Он пел все подряд, десятки записей легли на полки фонотеки Дома звукозаписи. Казалось певец хотел доказать: «Все могу!» Но шло время и большинство из записанного, прозвучав однажды, оставалось лежать на полках. Средние, а иногда и вовсе слабые песни не могла спасти жизнерадостная манера певца.

«Заметив, что я с азартом набрасываюсь на все, что мне предлагают, Оскар Борисович Фельцман однажды мне сказал: «Слушай, ни к чему хорошему это не приведет. Зачем ты записываешь все подряд? Пой только то, что близко тебе, что может впоследствии составить творческий багаж…»

О. Б. Фельцман:

«Должен сказать, что я действительно так говорил. Всеобщая ошибка и несчастье артистов, особенно, когда это начинающий, — это всеядность. Они думают: чем больше песен услышат слушатели в их исполнении, тем скорее придет успех. Ничего подобного.

Получается, как правило, наоборот. Если артист поет много серых, невыразительных песен, часто мелькает по телевидению и по радио, он жутко себе вредит. Ему слушатель не верит и ничего хорошего от него не ждет.

Наоборот, если молодой артист находит свою интонацию, записывает одну песню, через полгода еще одну, но такую, которая сразу захватывает внимание — то это путь правильный.

Я Леве говорил:

— Лучше меньше выступай, меньше записывай, но ищи свои песни и относись к репертуару серьезно. Мне кажется, что он так и сделал в итоге.»

Лев Лещенко:

«Я и сам понимал это, но выбраться из такого «водоворота» не мог. Помог один курьезный случай, после которого я сказал себе «Стоп!»

В начале 70-х годов были очень популярны авторские вечера композиторов, транслировавшиеся из Колонного зала Дома Союзов прямо в эфир, по телевидению и радио. Такие передачи шли гораздо чаще, чем сегодня, и привлекали большое внимание зрителей и слушателей. Естественно, для композиторов и поэтов, чьи песни звучали со сцены, такие вечера были праздником. Но для исполнителей такие вечера оказывались настоящим испытанием, потому что, как правило, срок на подготовку давался небольшой. Помню однажды мне позвонили и попросили заменить певца, по каким-то причинам выбывшего из концерта. Мне надо было исполнить четыре песни, только одну из них я знал. Я понимал, что трех-четырех дней на подготовку такого серьезного выступления мало, но предложение было очень лестным и я не смог отказаться.

Понимая ответственность момента, с усердием принялся за репертуар. Па репетиции отпел без ошибок, хотя чувство вал в голове некоторый сумбур от обилия нового текста. Но вечером, приехав на концерт, обнаружил, что все клавиры оставил дома. И вот стою за кулисами Колонного зала, с дрожью жду своего выхода.

— Трансляция включена, — объявляет режиссер, и мен начинает трясти еще больше, ибо чувствую, что не могу вспомнить первую строку песни, которой должен открываться концерт.

Поворачиваюсь к одному из редакторов, спрашиваю, знает, ли он, как начинается мол первая песня. Он в растерянности пожимает плечами и оборачивается в сторону Юрия Васильевича Силантьева. Тот, как всегда воплощение истинного спокойствия и уверенности, небрежно бросает в мою сторону:

— Что ты паникуешь? У меня в партитуре подписаны слова, выйдем, я тебе подскажу.

Робко бреду за Силантьевым в центр сцены, где стоит, стол с ворохом партитур. Он не спеша открывает партитуру нужной песни, но там, как нередко бывает, написаны совершенно другие слова…

Поворачиваюсь спиной к зрительному залу и шепчу хору. В ответ все разводят руками, ибо у них в папках только слова припева. Между тем музыка уже звучит и я слышу зловещий шепот милого Юрия Васильевича: «Пой, черт бы тебя побрал…» Вырвавшись из навалившегося на меня оцепенения, начинаю петь… со второй строки непонятно откуда появившиеся слова. Понемногу беру себя в руки, допеваю песню с надеждой на то, что соберусь на следующей, единственной, которую л хорошо знал. Но выходит Светлана Моргунова, ведущая авторских вечеров, и обаятельно улыбаясь, объявляет песенную премьеру…

Еще одно испытание — Юрий Васильевич дает такой темп, что я с трудом успеваю выговаривать слова. И хотя к финишу мы добираемся благополучно, я в таком состоянии, что даже не понимаю, кому аплодирует зал. Торопливо скрываюсь за кулисами, но меня снова выталкивают на сцену. Выхожу, ничего не видя перед собой, и извинительно кланяюсь…

После этого я, не дождавшись конца концерта, ушел из Дома Союзов. Шел по Пушкинской улице, мысленно прокручивая все происшедшее.

Тогда я твердо решил относиться к своей работе иначе.

Весь следующий год проходил в поисках. Я пытался определить свою главную тему, найти сценический образ. И в итоге выбрал исполнение песен социально-патриотического направления. Разумеется, я не давал ни себе, ни слушателям, никакого обета исполнять произведения только такого рода, пел и другое: лирические, шуточные песни. Но песни гражданственные стали для меня основными.»

Впоследствии, в одной из статей, говоря о гражданской песне, Лев Лещенко писал:

«Думаю, что главным материалом в оценке такой песни должен быть круг тех чувств и мыслей, которые она рождает. Само обращение к гражданской теме не дает никакого преимущества и тем более гарантии качества. Песня должна быть такой же искренней и волнующей, как те события, которые она призвана запечатлеть. Песня — наш современник. И это должно быть программным в ее создании. Но современность песни, на мой взгляд, проявляется не только в актуальности темы, но обязательно немузыкальном сопровождении наше время отмечено острым-, напряженным- ритмом, резкой сменой событий и фактов. Музыка — главный компонент, который может передать ритм и динамику сегодняшнего дня. Вот почему музыкальный язык не должен оставаться в состоянии патриархальности. Сила нашей классической песни в том, что она постоянно шла впереди своего времени.»

Живая, едва рожденная музыка, эти самые современные напряженные ритмы, возможность жить этим и в этом, определили окончательное решение. Выбор был сделан, и к концу 1970 года певец ушел из театра на эстраду.

«Хочу испытать себя в другом качестве», — лаконично оправдал Лещенко свой шаг, принося извинения Ансимову.